— Велле души не чает в этом месте, в своей работе, и занятию этому предается с упоением. В держании трактира его, быть может, привлекает не только доход и собственное жилище, не подпадающее под перипетии городского законодательства, но и люди, с которыми доводится встречаться, подолгу говорить, а порою — и просто слушать. Таким, как он, славным незнакомцам, утомленные дорогой и жизнью путешественники, задержавшись у стойки, частенько склонны выговориться под пиво или «что покрепче». Вообще говоря, если взять такого учтивого и приятного в общении трактирщика за шиворот, припереть к стенке и грамотно пригрозить, из него можно будет вытрясти неимоверное количество самой разной информации…
На распахнувшуюся дверь обернулись все присутствующие без исключения, с любопытством осматривая нового члена этого маленького сообщества товарищей по ненастью — тот ввалился в трапезный зал в клубах пара, торопливо захлопнув за собою дверь, и, отступив от порога, обернулся назад, словно пытаясь увидеть что-то сквозь толстые доски.
— Слава тебе, Господи, — облегченно выдохнул явившийся, срывая с головы шапку, и поспешно распахнул облепленную снегом тяжелую шубу, как две капли воды схожую с той, что согревала хозяйского сына. — Уж думал, там и лягу… Прости, Альфред, я тут у тебя снегу натряс.
— Ничего, — благодушно улыбнулся трактирщик, выходя гостю навстречу. — Трупом на пороге не упал — и ладно. Куда это тебя в этакую непогоду понесло?
— Когда вчера выезжал — лишь поземка мела, — возразил посетитель, тяжело падая за стол, и, пыхтя, неловко выбрался из рукавов. — А сегодня, смотри-ка, и дороги не видать. Не знал бы, куда ехать, и мимо б прошел — не заметил бы; веришь, Альфред — огней в твоих окнах не разглядишь в десяти шагах.
— Верю, — кивнул тот, глядя на, судя по всему, давнего знакомца с состраданием. — Как я понимаю, Феликс, ты б не отказался…
— Неси, — отмахнулся новоприбывший, не дослушав. — И согреться неси, и поесть. По такому морозу в пути-то толком не перекусишь. Помираю с голоду… Слышь, Альфред! — не стесняясь наличием прочих постояльцев, вслед уходящему крикнул он. — И волки! Волки бродят!
— Волки? — тихо проронила женщина с мальчишкой, и Феликс кивнул:
— Они самые. Видеть не видел, но слышал — и близко, у меня чуть кони умом не тронулись; я и сам уж всем святым перемолился, кого только вспомнил… Вольф! — обрадованно воскликнул он, завидя хозяйского сына. — Мальчик мой, будь так уважителен к старику: там повозка моя стоит и коней двое; пока я тут отогреваюсь, их, небось, уж по самые холки завалило.
