Секретным агентам было раздолье. Они заводили на улицах выведывающий разговор: «Ну, что вы скажете на новую нашу выдумку?» или «Трех сен не стоит этот Аратоки»… и через пять минут собеседник их уныло следовал за агентом в полицейский участок.
Проснувшись утром и прочтя газету, корейский заводчик и миллионер, господин Сен Ван-ни, поднялся немедленно с постели, не подремав, как любил, под патефонную песню, в семь часов заведенную слугами. «Какое несчастье!» — была первая мысль, пришедшая ему в голову. Он вскочил и в ночном халате отправился в комнату своей старухи, придерживая левой рукой бившееся сердце.
— Ты знаешь новости газет?
— Что такое, господин?
— Ты знаешь про живую мишень Кентаи?
— Мне прислуга рассказала, дорогой.
— Какое несчастье!
— Разве это плохо для корейцев, дорогой?
— Он был у меня пять дней назад.
— Кто?
— Живая мишень Кентаи.
— Неужели, господин?
— Я вежливо отказал ему от дома. Он ушел взбешенный.
— Какое несчастье!.. Зачем же?..
— Я был перед тем расстроен.
— Что же теперь делать?
— Могут арестовать. Пусть дочка соберется… и сегодня же едет обратно в колледж.
— Но вакации еще не кончились.
— Пусть живет в Нагасаки — не здесь…
И босыми ногами господин Сен затопал по цыновкам.
На заводе, принадлежавшем этому господину, снова появился исчезнувший незадолго перед тем литейщик.
— Разрешите, господин приказчик, снова стать на работу.
— Ты ведь отправился на родину в Кентаи.
— Извините, господин приказчик, моя мать опять здорова. Я получил из Кентаи письмо.
— Ступай в цех. Жалованье будешь получать с первого числа. За прогул.
— Эге, Цой!
— Здорово!
— Здорово!
— Все ли ладно?
— Ладно все. У тебя все ли ладно?
— Все ладно.
— Чего пришел?
— Не дошел в деревню.
— Что, аэропланы, жандармы?
— Аэропланы, жандармы. Дорога — не дойдешь.
— А Фу-Да-Тоу не сожгли?
— Фу-Да-Тоу сожгли.
— В Го-Шане спокойно?
— Да. Проходил Хэ-Янь — пороли. Убивать никого не убили. Все тихо.
— Извините, господин приказчик.
— Что ты рассказываешь, друг?
— Мать моя болела холерой, говорю, господин приказчик.
Они стали вытачивать зажимы для бомбодержателей, заказанные 6-й эскадрильей.
В публичном доме второго разряда, на улице Фунадайку, мадам в очках, сидевшая на цыновке у входа, говорила пьяненькому скучному конторщику, тыкая в газету пухлой рукой:
— Я его сразу узнала — был у нас на днях. Такой человек понимает. Он мог бы ходить к лучшим певицам, но такой человек знает, где его могут быстро понять и хорошо служить. Гинко, сюда!.. Он брал вот эту. Теперь, извините, господин, ее цена на пятьдесят сен дороже.
