— Не знаю, нужно будет уточнить. Скорее всего, в дежурную на Ботевградской улице.
— Хочешь, навестим его вечером вместе?
— Буду рад, если составишь мне компанию.
— А за что зарезали твоего товарища?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Сразу в голову ничего и не пришло, что бы такое ответить поприличнее. Не скажешь же ей, что испыряли ножами Михаила за то, что он онанировал, подглядывая, как писают молоденькие девушки, сверкая голыми задницами прямо у нас под носом. Впрочем, девчонки, из-за которых его испыряли, так и не сходили в туалет. На одной из девчонок были кружевные трусики, и Михаил мечтал посмотреть на них.
— Вышел небольшой скандал, — соврал я. — Такая, знаешь, получилась заварушка, где не поймешь, кто прав, а кто виноват… Те парни, струсив, пустили в ход ножи. Меня они почему-то не тронули.
— Наверное, все это случилось из-за девчонки?
— Конечно, — сказал я. — Все беды только от них.
Эля засмеялась и ответила:
— И радости без них тоже не бывает.
Я промолчал, понимая, что она совершенно права. Потом Эля предложила мне съездить вместе с ней за город, где в поселке Луховка живут ее дедушка и бабушка. Я с радостью согласился, потому что, хотя я и домосед, мысль оставаться в пустой квартире, пусть даже в обществе молчаливого паука, показалась мне невыносимой. От тоски и одиночества я придумал бы что-нибудь новенькое, раз уж у меня нет револьвера. Например, обмотал бы ноги оголенным проводом от удлинителя, а потом спокойненько вставил в розетку вилку удлинителя, как это я видел давным-давно в какой-то книге по судебной криминалистике.
8
На нашу машину оборачивались и смотрели так, будто по дороге полз оживший вдруг доисторический ящер. Огромный черный «Форд», который когда-то развозил покойников где-то в Германии, сейчас неторопливо катил по малооживленным саранским улицам, вызывая удивление у прохожих и шок у водителей, некоторые из которых сигналили нам, приветствуя. Дескать, наше почтение, господа труповозы.
Дедушка Эли работал позади одноэтажного кирпичного домика: топором обстругивал большой деревянный крест.
— Кто умер, дедушка? — спросила Эля, а мне шепнула: — Наш дедушка плотник и на все руки мастер. Когда в поселке кто-нибудь умирает, дедушку просят сколотить гроб и крест. Он никому не отказывает. Еще он — страшный хвастун. Если будет спрашивать, нравится ли тебе крест, скажи, да, мол, хороший. Иначе обидится.
Хмуро взглянув на меня, дедушка ответил:
— Да никто не умер. Просто хочу крест заменить на тещиной могиле — старый за тридцать пять лет совсем сгнил.
