Началась суматоха. Женщины никак не могли втиснуться в узкие мужские штаны, а мужчины справиться с фижмами и широкими юбками. Смеху было…
Многим государыня выделила наряды из своих запасов, коих у нее было огромное количество — с десяток тысяч платьев, Елизавета Петровна дважды одно не надевала. Камердинер Сиверс мучился именно в таком. Фижмы у Елизаветы Петровны огромные, поворачиваться в них с непривычки очень трудно, Сиверс двигался неуклюже, а требовалось изображать из себя изящную даму. В пару ему досталась Екатерина, прекрасно себя чувствовавшая и выглядевшая в мужском наряде.
Петра переодеваться не заставили, понимая, что роскошное дамское платье будет настоящей насмешкой над щуплым великим князем, а вот императрица красовалась в отменном наряде, таком, что Екатерина не удержалась и сделала ей комплимент:
— Ваше Величество, будь я в дамском платье, непременно стала бы строить вам глазки, столь вы хороши!
— Да и ты не хуже, — с удовольствием посмеялась Елизавета Петровна.
Но главный смех вызвало не это. Сиверс вынужден был вести непривычную для себя дамскую партию в менуэте, то и дело сбиваясь, Екатерине приходилось его поправлять. И все же случился конфуз: не привыкший к размерам огромных фижм Сиверс круто повернулся и сбил с ног графиню Гендрикову, оказавшуюся рядом. Как истинный кавалер, хотя и был в дамском наряде, он бросился поднимать упавшую даму. Это привело к совершенно замечательным последствиям: неловким движением все тех же фижм он сшиб теперь уже Екатерину, которая повалилась самому Сиверсу под ноги. Танец остановился, и придворные замерли, не зная, кому сначала помогать.
Сиверс в ужасе от сотворенного крутнулся между двумя упавшими дамами и в конце концов свалился тоже, причем так, что Екатерина оказалась под его большущей юбкой. Оркестр уже не играл, в зале установилась тишина, посреди которой до придворных вдруг донесся сдавленный смех великой княгини, вынужденной выбираться из-под наряда камердинера ползком на четвереньках, причем задним ходом.
Следом расхохоталась императрица, и за ней уже все остальные. Вид у троицы был уморительнейший — Сиверс сидел на полу, широко раскинув юбки, с одной стороны от него барахталась, пытаясь встать, Гендрикова, а с другой стояла на четвереньках наконец сумевшая выбраться из-под вороха тканей Екатерина.
— Мадам, вы несколько неловки…
Шутка великой княгини потонула в общем хохоте. Сиверс, красный от стыда, не позволил поднять себя, но немало еще посмешил всех: для того чтобы встать, ему понадобилось перевернуться на живот, показав всем панталоны, в которые нарядила камердинера Елизавета Петровна.
