— Я же сказала тебе. Я не готова.
— Ерунда! Если ты не позвонишь сама, я сообщу ему номер твоего телефона. Уже давно пора явить миру гору твоих шедевров, которые стоят в студии лицом к стене. Это преступление, Дина. Ты ведешь себя неправильно. Иисус, когда я вспоминаю тот хлам, который я рисовала и разбивалась в лепешку, чтобы продать…
— Это не было хламом. — Дина ласково взглянула на подругу. Но они обе знали, что работы были не так уж хороши. Ким намного удачнее давалось искусство организации рекламных объявлений, сочинения названий и оформления выставок, нежели искусство живописи.
— Это был хлам, и мне на это наплевать теперь. Мне нравится то, что я делаю сейчас. А что ты думаешь о себе?
— Мне тоже нравится то, что я делаю.
— А что это то? — Кимберли почти не скрывала своего огорчения, что было заметно в ее словах. Она всегда ощущала досаду, когда речь заходила о работах Дины.
— Чем ты сейчас занимаешься?
— Ты знаешь чем. Я рисую, забочусь о Марке и Пилар, веду хозяйство. Я постоянно занята.
— Да, ты постоянно о ком-то заботишься. А о себе? Разве для тебя было бы так уж плохо увидеть свои работы, выставленные в галерее, а не только в офисе своего мужа?
— Где они висят, не имеет значения.
Она не осмеливалась сказать Ким, что они уже давно не висели и в офисе. Марк нанял нового оформителя шесть месяцев назад, который заявил, что ее работы «слабые и унылые», и убрал их совсем. Марк принес все картины домой, включая маленький портрет Пилар, который теперь висел в зале.
— Для меня важен сам процесс рисования, а не демонстрация результатов.
— Это похоже на игру на скрипке без струн, черт возьми! Это бессмысленно.
— В этом есть смысл для меня. — Она говорила мягко, но твердо, и Ким покачала головой, пока они выбирались из машины.
— Я думаю, ты ненормальная, но я все равно люблю тебя.
Дина улыбнулась, и они направились ко входу в гостиницу.
Остаток времени они провели незаметно. Походили по магазинам, снова ужинали в «Пайн Инн». Во второй половине дня в воскресенье Дина еще раз выбралась на пляж. Теперь она знала, где он жил, различив его дом, скрытый за деревьями. Она знала теперь, какой близкой ей стала картина Уайета. Она прошла вперед, но не увидела его там и даже рассердилась на себя за то, что ее интересовало, появится ли он на пляже. А почему он должен появиться? И что она сказала бы, если бы он появился? Поблагодарила бы его за то, что он не сообщил Кимберли о встрече с ней? И что? Какое это имело значение? Она знала, что не увидит его снова.
