Ей захотелось ударить его. Не будь они в таком людном месте, она бы так и сделала. Руки чесались влепить ему увесистую пощечину.
— Я презираю тебя, — сказала она.
Он убрал руку.
— За какое из прегрешений? За то, что задел тебя тогда? Или сейчас?
— Ты не задеваешь меня. И никогда не задевал.
— Самообольщение, Ив. Разве это не твое любимое словечко?
— Да как ты смеешь?
— Смею — что? Говорить правду? Что было между нами, то было. И нам обоим это нравилось. Не надо переписывать историю потому, что ты бы предпочла, чтобы этого не было. И не надо ругать меня за то, что напомнил тебе о единственном, может быть, за всю твою жизнь счастливом времени.
Она оттолкнула свою чашку с кофе на середину стола. Угадав ее намерение, он успел вскочить на ноги. Бросив десятифунтовую бумажку рядом со своим бокалом «Перье», он сказал:
— Этот тип хочет, чтобы статья пошла в завтрашнем номере и чтобы на первой странице. Все, от начала до конца. Я готов ее написать. Я смогу задержать выпуск до девяти часов. Если решишь отнестись к этому серьезно, ты знаешь, где меня найти.
— Твое раздутое самомнение всегда было самой непривлекательной твоей чертой, Дэнис.
— А твоей — желание во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово. Но в данном случае ты не сможешь стать хозяйкой положения. И было бы очень хорошо, если бы ты поняла это вовремя. В конце концов, на карту поставлена еще одна жизнь. Кроме твоей собственной.
Он повернулся и вышел из зала.
Она обнаружила, что мышцы шеи и плеч у нее задеревенели. Она размяла их пальцами. Все, абсолютно все, что она так презирала в мужчинах, нашло свое воплощение в Дэнисе Лаксфорде, и эта встреча только укрепила ее в таком мнении. Но она не смогла бы вскарабкаться до высоты своего теперешнего положения, если бы не умела противостоять попыткам мужчины взять над ней верх. И сейчас она также не намерена капитулировать. Он может пытаться манипулировать ею, подсовывая фальшивые записки от мнимых похитителей, пересказывая лживые фиктивные телефонные звонки, устраивая лживые демонстрации еще более лживой отцовской заботы. Он может пытаться воздействовать на ее материнский инстинкт, который, по очевидному его убеждению, изначально присущ женской природе. Он может разыгрывать возмущение, искреннее беспокойство или политическую дальновидность. Но ничто не может заслонить тот простой факт, что «Сорс» за те полгода, что ею руководит Дэнис Лаксфорд, сделала все, что в ее мерзких силах, чтобы унизить правительство, действуя на руку оппозиции. Она знает это так же хорошо, как любой другой, умеющий читать. И Лаксфорд смеет рассчитывать, что только потому, что ему удалось втянуть в это дело ее дочь, Ив Боуин будет стоять перед публикой, признаваясь в прошлых грехах, разрушать собственную карьеру и тем самым позволит, чтобы еще один гнусный тип прорвался к тому позорному столбу, к которому пресса намеревается пригвоздить правительство… Большей нелепости трудно и придумать.
