Стоун рванулся вперед. Дебора, сама удивляясь своей решительности, сделала то же самое. Подскочив к столу, Стоун выбросил вперед руки, чтобы схватить Лаксфорда. Дебора поймала его за левую руку и попыталась оттащить назад. Стоун обернулся к ней, очевидно, совсем забыв о ее присутствии. Его кулак был сжат, рука занесена. Он с размаха ударил. Дебора попыталась отскочить, но не успела. Сокрушительный удар пришелся в голову, сбоку. Этого было достаточно, чтобы она оказалась на полу.
Кроме звона в ушах Дебора услышала еще и проклятья. Потом голос Лаксфорда гаркнул:
— Охранника сюда! Быстро!
Она видела перед собой чьи-то ботинки, края брюк, слышала бормотания Стоуна:
— О, Господи! Проклятье, проклятье!
Потом она почувствовала чью-то руку на своей спине и плече и проговорила:
— Ничего, все в порядке. Правда, я вполне… ничего страшного…
Дверь кабинета отворилась. Другой мужской голос воскликнул:
— Дэн! Дэн! Боже, что здесь…
— Убирайся!
Дверь захлопнулась.
Дебора постаралась сесть. Она увидела, что это Стоун пытается помочь ей. Его лицо было серовато-бледным, как сырое тесто.
— Простите, я не хотел… Господи, что же это делается? — причитал он.
— Отойдите от нее, — прохрипел Лаксфорд. — Черт, я сказал, отойдите от нее.
Он помог Деборе встать, усадил ее на диван и, присев перед ней на корточки, заглянул в лицо. Потом, как бы отвечая на вопрос Стоуна, произнес:
— А делается вот что — оскорбление действием, так это называется.
Дебора протестующе подняла руку.
— Нет, не надо, пожалуйста! Я… просто, случайно оказалась на его пути… Он не знал…
— Не знал он, подонок… — проворчал Лаксфорд. — Ну-ка, дайте, я на вас посмотрю. Вы ударились головой? — он запустил пальцы в ее волосы и осторожными, уверенными движениями быстро ощупал ее череп. — Где-нибудь болит?
Дебора покачала головой. Она испытывала скорее душевное потрясение, чем боль, хотя понимала, что потом, возможно, придет и физическое страдание. И, кроме того, она была смущена. Ей всегда было крайне неприятно оказываться в центре внимания — тихонько раствориться, запрятаться в щелку было гораздо более в ее вкусе, — а ее неосознанная реакция на внезапный выпад Стоуна поставила ее именно в то положение, в каком ей совсем не хотелось оказаться. Рассчитывая, что Александр Стоун вряд ли выйдет из себя во второй раз за такой короткий срок, Дебора постаралась не упустить возможность сказать то, что должна была сказать:
— Я вообще-то пришла за образцом вашего почерка. Это просто формальность, но Саймон хочет… Понимаете, если он сможет хотя бы взглянуть на ваш почерк…
