— У меня срочное дело, Родни. Совещание проведем через час. И если выпуск выйдет с опозданием, мир от этого не перевернется. Ясно?
— Еще за один день оплачивать сверхурочные, — заметил Родни.
— Да, еще за один день, — Лаксфорд захлопнул дверь. — Итак, — обратился он к Деборе.
Но тут вмешался Стоун.
— Послушай, ты, подонок, — спокойно проговорил он, преграждая Лаксфорду путь к столу. Он оказался, как заметила Дебора, дюйма на четыре выше редактора «Сорс», но и тот и другой были в хорошей форме. И Лаксфорд был не из тех, кто пасует перед попыткой запугать его.
— Мистер Лаксфорд, — отважно сказала Дебора, — конечно, это всего лишь формальность, но мне нужно…
— Что ты с ней сделал? — требовал ответа Стоун. — Что ты сделал с Шарли?
Лаксфорд не собирался уклоняться от ответа.
— Выводы Ивелин ошибочны, — заявил он. — Очевидно, я не сумел ее в этом убедить. Но, может быть, я смогу убедить вас. Сядьте.
— Нечего меня тут усаживать…
— Хорошо, тогда продолжайте стоять. Но отойдите с дороги, потому что я не привык, разговаривая, дышать кому-то в ноздри. И не собираюсь привыкать к этому.
Стоун не двинулся с места. Они стояли буквально лоб в лоб. На щеках Стоуна играли желваки. Лаксфорд напрягся. Но голос его оставался спокойным. — Мистер Стоун, постарайтесь понять — Шарлотта не у меня.
— Не пытайся убедить меня, что такой тип, как ты, остановится перед похищением десятилетнего ребенка.
— Хорошо, не буду. Но я скажу вам следующее. Прежде всего вы не знаете, какой я «тип». И, к сожалению, у меня нет времени, чтобы пролить свет на этот вопрос.
Стоун сделал непристойный жест в направлении стены по другую сторону стола совещаний. На ней красовался ряд вставленных в рамочки первых страниц газеты с самыми сенсационными историями, охватывающими все — от «жизни втроем», которой наслаждались три мнимо добродетельных звезды послевоенного телевизионного сериала под названием (что особенно забавляло газету) «Нет лучше дома, чем наш» до восторженных разоблачений телефонных разговоров по сотовой связи принцессы Уэльской.
— Какой еще свет нужно проливать? Этот яркий вклад в журналистику говорит сам за себя.
— Тем лучше, — Лаксфорд взглянул на часы. — Это сократит время нашей беседы. Перейдем сразу к делу, потому что у меня много работы и разговор с миссис Сент-Джеймс. Так для чего вы пришли?
Дебора, положив свою сумку с фотокамерами на бежевый диван у стены, решила, раз уж Лаксфорд упомянул о ней, не упустить своей возможности:
