На очередном совещании руководство рекомендовало побыстрее прояснить эту часть следствия. Хаиткулы упрекнули в задержке расследования, хотя он с этим и не согласился, доказывая, что расследование медленно, но верно движется вперед, что показания Бердыевой лишь одно из звеньев в длинной цепи всего следствия.
Оставшись один после этого совещания, Хаиткулы снова мысленно перебрал все факты, связанные с этой женщиной. Если во дворе твоего дома машина наезжает на человека и ты об этом знаешь, можно ли остаться безучастным? Что, скажем, в таком случае сделала бы Марал? Правда, это несколько другая ситуация: Марал живет в большом доме, вокруг много народа. Она живет на втором этаже. Довольно безопасно ей высунуть голову из окна и закричать: «Эй, что вы делаете! Перестаньте!» У Бердыевой возможностей было меньше — живет на окраине, в отдельном доме, на первом этаже, без мужа. И все же…
Критические замечания, сделанные на последнем совещании, оставили неприятный осадок. Хаиткулы перебирал все сказанное, находил новые аргументы в свою пользу… Но кого он сейчас убеждал? Только самого себя. Он вздохнул и снял трубку, набрал номер и тому, кто подошел к телефону, сказал сердечно, но с грустью:
— Марал Мовлямбердыева, я люблю вас от всего сердца. Нет… больше ничего не хочу сказать, только это.
Марал ответила:
— Вы опоздали, надо было раньше сказать. Слишком долго вы держали эти слова в себе. За давностью срока они не могут быть приняты к сведению!
Она весело рассмеялась, а Хаиткулы улыбнулся.
Марал рада была этому звонку, но ей взгрустнулось после него. Она любила, когда Хаиткулы говорил ей такие слова, однако в последнее время они стали не только радовать ее, но и тревожить.
Почему после этих звонков, когда он изливал душу, заставлял жену ликовать, почему вечером, дома, он был подавлен, молчалив? И Марал поняла, что, когда ему плохо, когда дела не клеятся, Хаиткулы звонит ей, говорит эти слова. Ему нужно услышать ее смех, почувствовать ее поддержку.
Марал стала бояться этих его слов, они были вестниками неблагополучия в работе Хаиткулы.
Если бы он догадался, что эти звонки уже не в радость его жене, если бы знал, как мучительно теперь она думает после них: «Ну что там могло еще стрястись?» — он перестал бы звонить. Но Марал не могла ему сказать об этом. Она стала еще заботливей, еще внимательней к мужу. Когда он возвращался домой и она видела, что ему не по себе, то встречала его так, будто он отсутствовал целый месяц. Старалась казаться веселее, чем обычно, была предупредительной во всем, ласковой и покорной. Когда время тревог проходило, Хаиткулы становился совсем другим — простым и веселым. Но у Марал тогда уже не было сил вторить ему. Долго сдерживаемые чувства прорывались наружу, тайком от мужа слезами облегчала душу…
