— Ко мне в бригаду пойдешь, Молекула?
— Спасибо, — сказала Катя. — Пойду.
Катя смотрела доверчиво и серьезно, и улыбка сбежала с лица бригадира.
— Зачисляй, Иван Филиппович, — сказал он начальнику. — Зачисляй в мою бригаду свежий кадр.
— Шутишь? — угрюмо спросил начальник.
— Нет, — сказал великан, — какие уж тут шутки, если человек из Ялты на нашу стройку ехал. Как фамилия-то?
— Малышева, — сказала Катя. — Малышева Екатерина Николаевна.
В бригаде, когда он привел новую каменщицу, тоже подумали, что он шутит.
— На что нам девчонка? — крикнул рыжий Степка. — При такой фитюльке и выругаться не смей!
— Это точно, — подтвердил бригадир. — Услышу дурное слово — добра не ждите. Кельму-то видала когда, Молекула? — обернулся он к Кате. — На вот, держи.
— Ничего, — сказал кто-то. — Она через неделю сбежит.
Но Катя через неделю не сбежала. Так и осталась в бригаде. Двадцать два парня и одна девчонка.
Работа каменщика на вид простая: надо взять кирпич и положить его на постель из раствора, потом рядом другой, третий, десятый, сотый, тысячный… В одной руке кельма, другой берешь кирпичи и кладешь, и так по одному кирпичику выкладываешь многоэтажные дома, огромные корпуса заводов, целые города.
Простая работа… Только раствор надо класть не как-нибудь, а ровным слоем, это ведь не повидло в пироге, тут требуется искусство каменщика — умело вести расшивку, чтобы прочная и красивая, без изъянов получалась кладка. Работа, может, и простая, если стоять в стороне да глядеть, как делают ее другие. А попробуй сам — семь потов на морозе прольешь, пока добьешься сноровки, и не однажды разберешь и заново сложишь косо выведенный ряд, и сам себя обзовешь с досады недотепой, завидуя ловкости опытных мастеров.
И Катя с муками, как все, нет, труднее, чем все — ведь каменщик — это, что ни говорите, мужская работа, — проходила суровую науку. Свистел над степью жестокий ветер, пробирал сквозь телогрейку, бросал в лицо снежинки, колючие, как стальные опилки. Катя плакала иногда, укладывая холодные, тяжелые кирпичи, а если приходил в эту минуту бригадир, вытирала тыльной стороной варежки щеки и говорила:
— Мороз какой, прямо слезы выжимает.
И бригадир, как тогда, в день первого знакомства, опускал ей на плечо сильную осторожную руку и говорил:
— Ничего… Вот погоди, весна настанет — будет легче.
И мороз как будто смягчался от слов бригадира. А Катины руки становились крепче, словно бригадир отдавал им часть своей силы.
