Жена только вчера вернулась из поездки по монастырям, куда он сам её вместе с ребёнком направил. Приехала она поздно вечером какая-то возбуждённая, несколько экзальтированная, что Валентин Сергеевич приписал обилию впечатлений. Толком поговорить с ней не удалось, а рано утром он ушёл в университет на работу. Помнил только, что рассказывала она о каких-то замечательных людях, которые скоро должны приехать.
Оля была неофитка. Несколько месяцев назад она крестилась и живо начала штурмовать основы православной веры. Несмотря на уже довольно зрелый возраст (Ольге было тридцать, а дочке Наде — десять) и высшее образование за плечами, чувствовался ещё пламенный юношеский максимализм во всех её действиях. Это несколько пугало и настораживало Валентина Сергеевича. Сам он был крещён с детства и за свои сорок пять лет много пережил, перечувствовал и веру свою, можно сказать, выстрадал. Он молился утром и вечером, соблюдал посты, но делал всё это уравновешенно, выдержанно, хорошо зная и понимая свою духовную меру. Не так было у Ольги: ей хотелось подвигов, глубоких мистических переживаний. Она и отправилась в монастыри, чтобы посмотреть, как надо подвизаться.
Размышления Валентина Сергеевича прервало появление шумной компании. Жена, дочь, какой-то неизвестный мужчина лет сорока и женщина лет пятидесяти во всём чёрном, в глухо повязанном на голове платке, весело ввалились в квартиру.
— Знакомься, Валя, это те самые замечательные люди, о которых я тебе вчера говорила. Это старица Анна, а это её послушник Михаил.
Валентин Сергеевич привстал, здороваясь с пришедшими. Старица, квадратная женщина с широким красным лицом и украинским говором, производила не слишком аскетическое впечатление. Крупный нос, твёрдый, словно вырезанный из камня подбородок выдавали её непреклонную волю. Бесцветное лицо послушника, его вялые малоподвижные глаза, несколько меланхоличные движения свидетельствовали о полной покорности своей духовной руководительнице.
— А, вот, значит, какой он, твой благоверный, — сказала женщина Ольге, внимательно разглядывая лицо Валентина. — А впрочем, не муж он тебе, коль не венчаны, в блуде живёте. И одно у тебя от грехов спасенье — это монастырь!
— Э! Э! Постойте, какой монастырь! Мы любим друг друга, у нас дочка ещё маленькая. А не венчаны — так это только потому, что Ольга недавно к вере пришла. А теперь и повенчаемся.
— Поздно, — отрезала Анна. — Раньше надо было думать. А теперь грехи искупать время пришло. Ой, как мало вам этого времени осталось! Ой, как мало! В семье не спасётесь.
