— Не вам это решать, где мы спасёмся, где не спасёмся! — взорвался Валентин. — Оля! Где собака, книги, телевизор?
— Всё бесовское из дома выброшено! — за Ольгу ответила суровая гостья.
— Да, Валя, так надо, ты пойми, так лучше, — пролепетала жена.
— Что лучше? — Перешёл на крик Валентин Сергеевич.
— Для души лучше, для спасения, — опять влезла Анна. — Я уж не один десяток бесовских квартир так почистила, дьяволов поразогнала, людей повразумляла. Что, думаешь, собака в доме бесов не приваживает? А через книжечки твои сколько лукавых вам в дом поналезло, а через рогатую технику твою? Совсем ангелам в комнате места не стало! Всё на свалку!
Глядя на подпёршую руки в бока, раскрасневшуюся, брызгающую слюной, здоровенную, одетую во всё чёрное бабу, учинившую полный разгром в его квартире, а возможно, и жизни, Валентин никак не мог поверить в реальность происходящего.
— Я сейчас милицию вызову! — только и нашёлся, что сказать, Егоров.
— Вызывай! — Даже обрадовался Анна. — Нам не привыкать за Христа страдать. Только ничего у тебя, антихриста, не получится! Квартирка-то не твоя, ты здесь даже не прописан! Так что забирай вещи и уматывай в свою коммуналку, а мы сейчас здесь молиться будем!
Валентин Сергеевич неожиданно вспомнил, что действительно владельцем квартиры он не является, так как два года назад, чтобы сохранить комнату в случае смерти родителей, он прописался к отцу в коммуналку. И так называемая старица об этом, оказывается, прекрасно знала.
— Оля, опомнись, выгони этих людей! Зачем ты разрушаешь семью? Ведь мы так любили другу друга, столько лет вместе прожито! Хоть о ребёнке подумай! Ну как она без отца?
— Бог у неё отцом будет, а семьёй монастырь, — снова вмешалась Анна. — Квартиру эту мы продадим и ради Христа в обитель пожертвуем. Во спасение души, в частности и твоей, антихрист.
— В какой ещё монастырь? — не успокаивался Егоров.
— Ясно, в какой — Русской Зарубежной Церкви, что под Псковом. Отец Павел добрый, всех кающихся грешников из Московской Патриархии принимает. Ведь нету у москалей правды, благодати и спасения, нету!
Заключительные слова "старицы" Анны были последней каплей, переполнившей чашу терпения Егорова. Он схватил пальто и шапку в охапку и бросился в ближайшее отделение милиции.
— Помогите! Сектанты жену, дочь и квартиру отнимают. Собаку, книги и бытовую технику уже куда-то вывезли. Медлить нельзя, — втолковывал он дежурному капитану милиции. — Жена явно в не себе, заторможенная какая-то, как будто под гипнозом, ничего не соображает.
