Он не сказал Энни, что продает дом, потому что не хотел, чтобы она стала его отговаривать. Потом в один прекрасный день в феврале, когда он работал, Энни решила проехаться до Гринвуд-Лейка, а дом был уже продан. Приехав домой, она принялась колотить его кулаками в грудь. Ярость не утихла даже после того, как он отвез ее в Бедфорд показать небольшой особняк, который он собирался для нее купить.
Нед сожалел о том, что Николас Спенсер мертв. «Хотелось бы самому его прикончить, думал он. — Если бы я его не послушался, Энни была бы жива».
Прошлой ночью он не мог заснуть, ему привиделась Энни. Она велела ему пойти в больницу и повидаться с доктором Грином. «Тебе нужно лекарство, Нед, — сказала она. — Доктор Грин даст тебе лекарство».
Если он запишется на прием к доктору Грину, то сможет попасть в больницу и никому не покажется странным, что он там. Он выяснит, в какой палате лежит Линн Спенсер, и пойдет туда. И прежде чем убить ее, он расскажет ей все об Энни.
В тот день я не собиралась навещать Линн, но, проехав мимо руин, бывших когда-то ее домом в Бедфорде, сообразила, что нахожусь в десяти минутах езды от больницы. Решила туда заехать. Честно признаюсь: я видела снимки этого прекрасного дома и теперь, при взгляде на обуглившиеся руины, вдруг поняла, как повезло Линн, что она спаслась. В ту ночь в гараже стояли еще две машины. Если бы тот пожарный не заметил красный «Фиат», на котором она обычно ездила, и не спросил о нем, ее уже не было бы в живых.
«Линн повезло больше, чем ее мужу», — думала я, въезжая на стоянку больницы. Я не сомневалась, что сегодня не наткнусь на фоторепортеров. В этом вечно спешащем мире едва не состоявшаяся встреча Линн со смертью уже не была сенсацией и могла вызвать интерес, только если кто-то был бы арестован по подозрению в поджоге или если сама Линн оказалась бы причастной к разграблению «Джен-стоун».
После получения пропуска в больницу меня направили на верхний этаж. Выйдя из лифта и оглядевшись по сторонам, я поняла, что все здесь предназначено для пациентов с большими деньгами. На полу в коридоре было ковровое покрытие. Свободная комната, мимо которой я прошла, могла быть комнатой пятизвездочной гостиницы.
Наверное, следовало позвонить заранее. Мысленно я представляла себе ту Линн, которую видела два дня назад — с кислородными трубками в носу, с повязками на руках и ногах и при виде меня трогательно благодарную.
Дверь в палату была приоткрыта. Заглянув туда, я не сразу решилась войти, потому что Линн разговаривала по телефону. Она сидела, откинувшись, на диване у окна и выглядела совершенно по-другому. Кислородных трубок не было. Повязки на руках стали гораздо меньше. Вместо больничной сорочки, в которой она была во вторник, на ней было бледно-зеленое атласное платье. Волосы снова собраны в пучок. Я услышала, как она говорит: «Я тоже тебя люблю».
