Выругавшись себе под нос, поскольку замок наделал много шума, когда все-таки повернулся, он снова огляделся по сторонам. Затем толкнул дверь и прикрыл за собой. Щелкнув зажигалкой, чтобы оценить окружающую обстановку, он стал подниматься по лестнице башни, где некогда сидел в заточении Уильям Уоллес. Оказавшись на втором этаже, он пошарил в темноте руками, нащупывая засов, и вошел в пустую комнату. Поглядел на часы, подарок жены, которые светились во мраке. Он явился раньше на несколько минут, поэтому сел на дощатый пол, снял перчатки и принялся ждать, и сердце у него замирало от сладкого предчувствия.
Наконец смотритель воронов услышал, как дверь внизу открылась и снова осторожно закрылась. Он вытер вспотевшие ладони о брюки, когда по каменной лестнице гулко застучали каблуки. Когда кафе «Тауэр» снова открылось, он быстро оценил главное блюдо. Однако оно не имело никакого отношения к меню, которое бифитеров ужасало не меньше, чем туристов, — его привлекала весьма аппетитная новая повариха. В тот самый миг, когда он увидел сногсшибательную ложбинку между грудями поварихи, наклонившейся помешать похлебку — как она утверждала, из репы, — он и думать забыл о бесталанности Амброзин Кларк по части кулинарии (по мнению некоторых, граничившей с издевательством). Поскольку мозги у нее от дурной пищи ослабли, она согласилась встретиться с ним в пабе «Кот в мешке» недалеко от Тауэра. Сидя на высоком стуле, она простила ему полное отсутствие фантазии по части выбора места, когда он прошептал ей на ушко, что ему нравится ее пирог с угрем. А когда он, положив руку на ее крепкое бедро, пробормотал, что в восторге от ее коровьего желудка, фаршированного картофельным пюре, простила бесконечные утверждения, будто вороны умнее собак. И когда, погладив ее по щеке, все еще пылавшей от кухонного жара, сказал, что ее пудинг на сале лучше, чем у его матушки, простила, что он женат.
Смотритель воронов следил за огоньком зажженной спички, приближавшимся к нему вдоль стены. Внезапно спичка погасла, и башня снова погрузилась в темноту. Он слушал, как она подходит к двери, как переступает порог. Узнав запах кулинарного жира, он встал с пола, протянув вперед руки. И когда он шагнул к ней навстречу, чтобы вкусить сочной Амброзин Кларк, он простил ей неумение готовить.
Едва вернувшись в Соляную башню, Геба Джонс поднялась на крышу, чтобы снять промокшее насквозь белье, которое висело там для просушки. Не столько оптимизм, сколько упрямство заставило ее утром развесить белье. Освещенная светом бледным луны, которая на мгновенье вырвалась из плена туч, Геба Джонс прошла вдоль веревки, бросая в пластмассовую корзину отяжелевшую одежду, от которой разило сыростью Темзы. Приложив все старания, чтобы снять простыни и не испачкать их в лужах, она глядела за Тауэрский мост, вспоминая, как объясняла Милону, когда он еще боялся здесь жить, что отрубленные головы выставляли на старом Лондонском мосту ниже по течению.
