– Что делал твой отец, когда убегал хороший мустанг? – спросила она.
– Дедушка и папа натягивали грубую веревку, чтобы другие лошади не ушли. Дедушка был настоящий шаман.
Своим голосом он мог загипнотизировать небольшое стадо.
Рейн улыбнулась. Внук определенно унаследовал дедушкин дар. Голос Корда обволакивал, точно бархат.
– Расскажи мне о своем детстве, – попросила она.
– Я учился ездить на лошадях, к которым никто, кроме отца, не прикасался. Я учился двигаться и никогда не подставлять спину. Я также узнал, что даже самая дикая лошадь может стать послушной, главное – запастись терпением и, – он усмехнулся, – не жалеть яблок.
Он умолк, внезапно вспомнив давно забытое ощущение: лошадь щекочет губами ладонь, беря с нее яблоко.
Лошадь, которая наконец стала тебе доверять. Вдруг его одолела сильная тоска по чему-то несбыточному.
– Дев мог бы подпустить тебя, – сказала Рейн.
– Он и впрямь такой норовистый?
– Да.
– А почему?
– Прежнему хозяину Дева нельзя было доверить даже муху, не то что лошадь.
Корд широко улыбнулся.
– Расскажи мне про твою лошадь.
– Я увидела Дева, когда мне было восемнадцать и я направлялась на соревнования вместе с отцом. В тот день Дев прыгнул и сбросил наездника.
– Такое не редкость.
– Конечно, – с готовностью согласилась Рейн. – Но это был особый случай. Когда мы добрались до препятствия, Дев все еще барахтался среди брусьев барьера.
Корд молча покачал головой. Ему не нужно объяснять, как это опасно для лошади и любого, кто попытался бы ей помочь.
– Наездник Дева стоял рядом, – продолжала она, а в голосе слышалось застарелое возмущение. – Он проклинал Дева, пинал и хлестал изо всех сил.
Корд пробормотал что-то нелестное себе под нос.
– Глаза Дева были дикими и совершенно белыми, – говорила Рейн, – с боков падала кровавая пена. Любая другая лошадь запаниковала бы и сломала себе ноги, пытаясь вырваться на свободу. Но только не Дев.
Он быстро посмотрел на нее. Глаза Рейн сузились, словно она вглядывалась в прошлое, губы сурово сжались.
– Что же ты сделала? – спросил он.
– Я схватила этого жестокого, глупого ублюдка и толкнула его к отцу. Потом стала разговаривать с Девом, пока он не успокоился. Когда он наконец позволил мне прикоснуться к нему, я вытащила его ноги и освободила его.
Корд легонько присвистнул. Он представил себе девочку-подростка в такой опасной близости к возбужденному жеребцу.
– Ты сильно рисковала.
– А что оставалось делать? – сухо осведомилась Она. – Когда я уговорила Дева встать на ноги, он был весь в крови, в мыле и дрожал мелкой дрожью. Он стоял и наблюдал за мной, прядая ушами. Я не могла отдать его этому садисту.
