Только четыре квартала было идти им вместе от Комитета до Чурина, а дальше он махал ей рукой и сворачивал к трамвайной остановке — ехать к себе в Славянский. Она махала ему рукой — пока! — и еще долго могла видеть, как он бежит но светлому от лупы асфальту и на ходу вскакивает в светящийся изнутри фонариком модягоуский трамвай. И все равно это ощущалось как счастье, хотя они были слушателями одного политсеминара, и только.
В ту осень пятидесятого года они учились уже на последнем курсе ХПИ и в числе других были направлены от институтского райкома ССМ на комитетские курсы пропагандистов. И для нее это была еще одна ступень ее юности, осененной красными флагами и именем комсомола. События истории партии и слова Ленина из разбираемых работ, в какой-то мере уже знакомые ей по курсу в институте, но преподносимые здесь под новым углом зрения, и то, что ее задачей становилось теперь нести их дальше, людям, как откровение, наполняли все существо ее душевным подъемом. И почему он учился там тоже, тогда не вызывало в ней вопроса. Все они были едины — «передовой отряд советской молодежи в Китае». И почему он. после политсеминара, мог оказаться не там, где она — на целине, а здесь, в Брисбене, вызывало недоумение. Значит, она не знала в нем чего-то главного?
И теперь она интуитивно откладывала встречу: еще много времени, она еще съездит сначала на океан и загорит на австралийском солнце — надо же быть красивой перед любимым некогда мужчиной!
Она еще съездит в Сидней и повидает подружек и Сашку Семушкина и тогда, может быть, поймет что-то…
Брат Гаррик с женой Лизой заехали за ней сразу после завтрака, в субботу, в день отъезда на океан. Сообща загрузили багажник имуществом на неделю, в том числе удочками и книжками для Гаррика — он собирался поработать. И подобрали на ходу — из воскресной школы — Антошу, притормозив против церкви, где он ждал их со страдальческим видом на солнцепеке. Антоша закатился с ней рядом на заднее сиденье и вздохнул облегченно, как человек, выполнивший тяжкий долг. Веселый упитанный ребенок в том возрасте, когда наши сибирские дети приходят с ключом на шее из школы, греют себе борщ из холодильника, предварительно сбегав за хлебом. Ботом, в темпе набегавшись по морозу с клюшкой, ответственно садятся за уроки.
Антошу в школу отвозит на машине мама Лиза, так здесь принято. Уроки делать нужно, иначе тебя будут переводить в классы низших категорий — так докатишься, что потеряешь право на поступление в университет! (Борьбу за «место под солнцем» ребенок начинает сознательно, с «младых ногтей».) В воскресную школу Антошу толкают по традиции — чтобы ребенок не забывал русский язык.
