Он развязал мешок. Писунчику он подарил оловянного солдатика, а мне пригоршню леденцов.
Старик говорил на святом языке[94], отчего мы попросту растаяли. Он завязал мешок и забросил его на плечо.
— Пошли, ребята.
Он шел впереди. Мы за ним. С ним мы чувствовали себя уютнее. Мы вошли в лесок. Старик засветил свой фонарь.
Мы шли медленно. При свете фонаря, который нес старик, мы видели, как белки прыгают с дерева на дерево. Мы слышали, как перекликаются ночные птицы. Дорогу нам перебежала серна. Издалека доносился плеск воды.
Старик все время оглядывался, улыбался и говорил:
— Устали, ребята? Еще немного, и мы доберемся до лесничего. Там вы будете жить, пока Шорабор отбывает свое наказание.
Старик угадал. Мы действительно устали. Целый день летели за злодеем Димитрием-ангелом.
Мы пришли. Мы едва волочили ноги. Шум воды становился все ближе. На самом берегу реки стоял деревянный домик. Старик остановился. Поставил фонарь на землю и постучал:
— Открывай, Иван! Это я, святой Николай.
Дверь открылась. На пороге показался лесничий Иван. Это был ангел среднего роста, с короткими, крепкими крыльями.
— Двое еврейских ангелят остановятся у тебя, Иван, — сказал святой Николай. — Смотри приглядывай за ними. Нашу еду они не едят. Давай им некипяченое молоко в глиняных кружках и ржаной хлеб.
Старик простился с нами и ушел. Он скоро скрылся среди деревьев.
Мы вошли в дом. На стенах висели образа. Из окна виднелась река.
Ангел-лесничий оглядел нас с ног до головы. Он дивился и не знал, что нам сказать. В конце концов махнул рукой и буркнул: «Ничаво».
Дверь второй комнаты отворилась, и вошла девочка, ангелица с русой косой и голубыми глазами. Ангел-лесничий сказал ей что-то на языке, которого мы не понимали. Мы только поняли, что ее зовут Анеля.
Анеля ушла обратно в комнату. Через некоторое время она вернулась с парным молоком и ржаным хлебом.
Мы набросились на еду, хлебали молоко, кусали свежий ржаной хлеб и просто не могли нарадоваться.
Ангел-лесничий снял со стены ружье. Он подошел к Анеле, поцеловал ее в лоб и ушел на целую ночь стеречь лес.
Мы остались одни с красивой русой девочкой, дочкой ангела-лесничего. Она кружила по комнате, наводила порядок и щебетала как канарейка.
Она мне очень понравилась, эта Анеля. Все в ней было мило. А мой друг Писунчик был просто вне себя. Он отозвал меня в сторонку и зашептал на ухо:
— Я такой красоты, Шмуэл-Аба, в жизни не видел. Скажи она слово, и я останусь здесь, в православном раю. Глядел бы на нее с утра до ночи и не нагляделся.
