— Это глиняная фигурка…
— Глиняная? — удивились мы с Лиринной.
Гномы — большие любители повозиться с металлами, но вот глина…
— Ничего удивительного, — буркнул мастер Таг. — Ее сделали не мы, гномы.
Тут мастер Таг замолчал. Издевается, что ли?
Я не выдержал первым:
— А кто?
— Наши Прародители, — гордо ответил гном.
— Кто, простите?
— Прародители, — пояснил гном. — Не бабушки и дедушки, как вы могли бы подумать, а те, кто когда-то давно создал наш мир и населил расами.
Ага, слышал я о такой теории. Дескать, много-много лет назад, мир наш был сотворен из ничего некими сверхмогущественными существами. Очевидно, им совсем нечего было делать, и тогда они слепили из того, что было целый мир, а потом от скуки создали людей, гномов, эльфов и прочих существ, причем по поводу порядка появления на свет каждая раса придерживается собственного мнения.
— Понятно, а почему людям Ган-Ли не достались?
— Наверное, потому что мы, гномы, были первыми! — Все ясно, и этот туда же.
Каждому охота сообщить, что первыми на свет вылупились именно его сородичи. Это же так льстит самолюбию! Хотя я придерживаюсь мнения, что первый блин всегда выходит комом, а значит, первыми могли быть только мы — люди.
Я едва удержал Лиринну, которой не терпелось изложить свою версию (догадываетесь какую?). Не стоило терять хорошего клиента из-за принадлежности к другой философской школе.
— Можно узнать о внешнем виде Ган-Ли? Какой он?
— Вы меня перебили, — заворчал гном, — и я не успел ничего толком рассказать. Ган-Ли — маленькая глиняная фигурка высотой сантиметров двадцать. Она изображает одного из Прародителей. У меня с собой рисунок.
Гном положил на стол карандашный набросок, и мы с эльфийкой впились в него глазами. Моим первым мнением было, что прародителям стоило больше обращать внимания на собственную внешность, а уж только потом стряпать миры и их обитателей. Очень уж на редкость отталкивающими существами казались те, кто нас создал. Внешне они были чем-то похожи на все основные расы нашего мира и в то же время не похожи ни на кого — туловище с двумя руками и ногами, однако конечности отличались своей непропорциональной длиной; голова в виде яйца (на язык так и просилось слово «яйцеголовые»); уши, опущенные книзу, как у спаниелей, и глаза, такие печальные-печальные, как у больной коровы.
— Скажите, пожалуйста, я могу взять этот рисунок с собой? — спросил я.
— Да, у меня еще есть.
Я люблю искать то, о чем имею хоть какое-то представление. Желательно не только визуальное.
