Все замерцало, запрыгало. Левкин пошел к выходу, наблюдая внутри и вокруг себя какое-то неритмичное дрожание. Вакуум в груди кипел и плавился. Руки, локти, документы, огромные мокрые витражные стекла. Сырость – вот что было неприятно.
Набрал мобильный Марка Ильича, кратко обрисовал ситуацию. «Хорошо, похороним без тебя. Но завтра, Ваня, в крайнем случае – послезавтра ты должен быть на ковре у нового шефа. Лучше работы ты все равно тут не найдешь. И непременно ко мне обследоваться». – «Да в рот их нехорошо, – проговорил Иван Павлович, – и работу твою, и обследование».
Левкин подошел к стульям, на которых сушилась его одежда, и перевернул куртку подкладкой вверх. Что было потом? Надо вспомнить, все-все теперь следует вспомнить. «Чтобы память хорошо работала, ее нужно тренировать», – говорил тот самый отец, который дал ему нынешнюю фамилию. Не верится, что его ныне нет. «Лучшая тренировка памяти – чтение стихов наизусть», – утверждают учебники и пособия. «Столы подметены, на скатерти ни крошки», – сказал Иван Павлович громко и горько. Господи. Какой кошмар. Он снова глянул в окно.
От далеких холмов к усадьбе гряда за грядой шли тучи. Солнце исчезло вовсе. Дождь усиливался. Как там мать-утка? Крупные капли барабанили по маленькому оконцу, по черепичной крыше. Иван положил руки на стол, осторожно отодвинув в сторону хлебницу и солонку, пристроил голову на крестообразно сложенные кисти.
Закрыть глаза. Стать растением. Все решится само собой. Пройдет и дождь, и зной. Короткий всхлип и вздох. Как детский поцелуй, спокойно дышит мох. Снова открыл глаза, прислушался к тиканью часов. Некоторое время смотрел на капли дождя, стекающие по мутному оконцу.
Вот что было потом. Неподалеку от аэродрома Иван принялся пить коньяк, две бутылки которого вез с собой в качестве презента, абсента, акцента, абстинента ( плацента? ). Пил из горла, расположившись на заднем сиденье автобуса. Этого, конечно, делать не следовало ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах. Потому Левкин глупо и застенчиво улыбался, занюхивая рукавом куртки, пахнувшим табаком и кожей. Кряхтел. Пассажиров было немного, и на него косились с осторожностью. Выскочил прямо в дождь, когда автобус миновал Свято-Никольский храм. Отчего-то Ивану Павловичу показалось, что, если он окажется в церкви в тот самый момент, когда его родителей будут предавать земле, все в его жизни пойдет так, как нужно.
Утренняя служба к этому времени закончилась. До вечерни было далече. Храм пустовал. Маленькая суровая старушка отдирала черным ножиком от пола воск. Он сел на лавку, чтобы приготовиться к грядущему. Было зябко. Больше ничего Левкин не помнил.
