На Рождество Эдвард находился в Лондоне, в шестиэтажном георгианском доме на Девоншир-плейс в Мерилебоне. С ним приехали жена, теща, дети и трое его шуринов. Джордж Дрисдейл был теперь практикующим терапевтом, медицинскую степень он получил в Эдинбурге в 1855 году, а Чарлз учился медицине в Университетском колледже Лондона, оставив свою инженерную карьеру в том же году.
28 декабря 1857 года Эдвард узнал, что слух о его супружеской неверности широко распространился, и на следующий день написал Комбу, «полностью, категорично, недвусмысленно и возмущенно» отрицая роман с Изабеллой. Он заявлял, что не может отвечать за посвященные ему дневниковые записи — Изабелла, должно быть, «ополоумела», написал он. Она не сопротивлялась судебному разлучению, сказал он Комбу, потому что «нанесла мне невосполнимый урон и полна решимости любой ценой не усугублять его, публично впутав мое имя в такой скандал». Двумя днями позже — 1 января 1858 года — за этим письмом последовало адресованное Комбу послание леди Дрисдейл. «Вы поверите моим словам, сказанным со всей серьезностью, когда я заявлю, что Лейн совершенно невиновен и более того, мы с Мэри часто настаивали на необходимости принять эту бедную женщину… поскольку она была несчастлива дома, Лейн всегда неохотно соглашался на наши просьбы, считая ее надоедливой».
Эдвард поехал в Эдинбург, чтобы лично защититься. В субботу 2 января он сел в экспресс, который отбыл из Лондона в 9.15 утра и достиг столицы Шотландии около 10 часов вечера. На следующее утро он два с половиной часа разговаривал с Джорджем Комбом в его доме на Мелвилл-стрит. Эдвард яростно отстаивал свою невиновность. Записи в дневнике Изабеллы — фантазия, говорил он: ее религиозные сомнения «полностью» выбили ее «из колеи здравого смысла и общепринятых норм поведения и морали». На страницах ее дневника «факты и вымысел опрометчиво свалены в одну кучу», и «слишком часто полная воля давалась сладострастному и больному воображению». Он утверждал, что не флиртовал с Изабеллой в Эдинбурге; на самом деле он всегда брал с собой книгу во время их поездок в карете на побережье, чтобы иметь возможность отгородиться от ее «неглубокого» разговора. «Я никогда ни строчки не написал миссис Р., — сказал он, — которые нельзя было бы зачитать вслух на рыночной площади». Доктор заявил, что горел желанием подать на Генри в суд за клевету, но его адвокат отсоветовал ему предпринимать что-либо, способное сделать эту историю достоянием гласности, поскольку его репутация «будет погублена в равной мере как неудачей, так и успехом».
