Дюша меланхолично глядел в темноту и молчал. В чем ему нельзя было отказать — это в умении слушать что угодно с самым невозмутимым видом. Кажется, это понравилось Вольво, потому что когда вирг перевел глаза с Парда на Дюшу, из его взгляда сразу же исчезла укоризна.
— Судер занимается слухами… — пояснил Пард. — Проверкой информации, если говорить более обтекаемо. И связью. Полагаю, ему незачем светиться.
— Дело ваше, — неожиданно легко согласился Вольво. — Некий резон в этом в есть. Его долю и будущие функции, наверное, обсудим позже? После всего?
— Наверное, — кивнул Пард. — Я с ним свяжусь завтра.
Вольво обратился к молча и неподвижно сидящему гному.
— Бюс!
Гном встрепенулся и с готовностью уставился на шефа.
— Ты что-нибудь знаешь о Халькдаффе?
Бюскермолен ответил не сразу. Выдержал паузу, потом осторожно пробасил:
— Я его даже видел несколько раз. На Выставке. Правда, давно. Я никогда не разговаривал с ним. Живые болтают, он лет триста назад вернулся из Большого Токио… И взялся реализовывать некоторые идеи, которых там поднабрался. Идеи, мягко говоря, странные. В частности, те самые грузовики-убийцы, камикадзе.
— Успешно?
— Судя по сегодняшнему — вполне.
— Судя по сегодняшнему, — поправил Гонза, — не вполне. Наши-то живые целехоньки остались. Все четверо.
— Случайность. — Бюскермолен пожал плечами. — Если бы не задержка на светофоре, их бы или по асфальту размазало, или прямо в «Черкассах» сплющило бы. В кровь и железо.
Гонза не ответил, только пошевелил ушами. Знакомо дрогнула кепочка у него на голове.
— Это все лирика, — вмешался Вольво. («Ничего себе лирика, — подумал Пард отстраненно. — Четверых едва не угробило, а он — лирика…») — А вот как связать Халькдаффа с нашим путешествием на юг? Зачем он послал свой грузовик? Даже не один — кто-то ведь «Черкассы» еще и притирал, насколько я помню. На кого Халькдафф работает? Какие цели преследует, если ни на кого? И откуда, черт побери, у него информация о нашей затее?
— Может ли он работать на Жерсона? — осторожно спросил Бюскермолен.
— Кто его знает, — пожал плечами Вольво. — У меня слишком мало информации. Точнее, информации последнее время много, как и событий, но она вся какая-то подозрительно бестолковая и разрозненная. Не вяжется она ни во что стройное, никак не вяжется… Такое впечатление, что на игровое поле ставят все новые и новые фигуры, причем никто заранее не знает, на что они способны. И фигуры эти движутся сами по себе, а не подчиняясь командам единого разума.
