Поскольку Зимородок был хоть чем-то занят, время для него шло быстрее. Александр же с Фримером к четвертому часу пополудни просто извелись. Видимо, из-за нервного ожидания никто не задался вопросом: а чего, собственно, ждет Альмея Сократес, по ее словам удравшая от папаши?
А потом из-за мыска медленно выгреб тузик. В нем сидели человек шесть, но греб только один, причем единственным веслом. Не вставив в шкарму – с рук, как гондольер. Александр с капитаном словно завороженные направились к самому краю причала, туда, где пирс заканчивался и сливался с волноломом. Ральф бросил возню с такелажем и подался туда же, только бегом – ему еще надо было обогнуть почти всю бухту. Он даже не обернулся на Устина, которому ничего более не оставалось, как подхватить мушкет и пуститься следом.
Они подоспели на край пирса как раз вовремя – тузик догреб и боцман «Гаджибея» Катран, не говоря ни слова, бросил конец окаменевшему лицом Фримеру.
Из тузика выбрались шестеро; одного, не способного выбраться на пирс самостоятельно, вынесли на руках. Исмаэль Джуда, единственный при шпаге, в оборванной и окровавленной одежде, выступил вперед и предстал перед Александром и Фримером.
– Ваше Высочество! Мой капитан! – иссохшим голосом человека, который не пил по меньшей мере сутки, доложил он. – На нас напали. Мы сражались до последнего, но их было втрое больше. Сражались все, и наши солдаты, и матросы «Гаджибея» и «Дельфина». С «Дельфина» не уцелел никто. Всех, кого вы видите, обезоружили, связали и бросили в трюм одного из напавших кораблей. К счастью, один из нас сумел спрятать нож в башмаке. Мы выждали до ночи, зарезали троих охранников, завладели их оружием, украли шлюпку и бежали. На всех у нас одна-единственная шпага и два ножа. Весь день мы гребли вдоль берега, готовые в любой момент пристать и скрыться от преследования, но нас почему-то не преследовали. Это… Это все, Ваше Высочество, мой капитан. И, ради всего святого, дайте воды…
Глядя на этих измученных и израненных людей, сложно было предположить, что рассказ Исмаэля Джуды лжив.
Капитан Фример, мрачнее самой мрачной тучи, играл желваками на скулах.
– Кто это был? – наконец проронил он.
– Матросы говорят, это были джалитинские головорезы Назима Сократеса. Нас перехватили пять кораблей. Сократес рассчитывал пленить вас и принца Александра и страшно разгневался, когда вас и Его Высочества на борту не обнаружилось.
Что-то заставило Ральфа Зимородка обернуться именно сейчас – шагах в пяти позади стояла Альмея Сократес. Она, без сомнений, слышала все. В глазах ее полыхал гнев и она была прекрасна в гневе – даже прекраснее, чем обычно.
