– Я заменяю Накашидзе. Что ж… – сказал Узилевский и протянул руку к карте, которую Марина держала на коленях.
Марина пыталась дать карту и уронила на пол коробку конфет. Попыталась пошутить:
– Доктор сыт – больному легче.
Врач с назиданием подтвердил:
– Вы правы, деточка. Могу только добавить, что на одну зарплату есть нечего, а на две некогда, – и уткнулся в карту, сам с собой ведя диалог. – Понятно. Хорошо. Сколько, вы говорите, времени прошло? Больше чем полгода. Давайте я вас посмотрю.
Растерянная Марина начала раздеваться, чтобы через пять минут одеться вновь, а еще через десять выйти из этого кабинета с прежними белыми шторами полностью свободной от довлеющего диагноза и снова вернуться на работу.
А там ничего не изменилось. Первое, что Марина сделала, повесила на стену черно-белую фотографию Алексея и включила его любимую песню «How high the moon?». Элла Фицджеральд все спрашивала, как высоко Луна, и рассказывала, что где-то есть небеса. Леша теперь точно знал – где. Марина достала бутылку коньяку и выпила. Зашел Сергей Петрович:
– Все хорошо? Время восемь, а ты все сидишь на работе.
– Все очень хорошо. – Марина почти не врала. До этого она не могла жить, потому что кислород, которым присутствие Леши ее наполняло, кончился. Но теперь кто-то невидимый вдохнул в Марину новую жизнь. Наверняка она поняла это там, у врача. Как будто обнулили долги. Даже от болезни избавили. Давай все заново. Вырви глаз и выбрось.
– Что делать будешь? – Начальник спрашивал деловито.
Марина, имитируя игру на гобое, ответила:
– Куплю гобой.
– Я же говорил, что со временем все стечет.
– Стечет с ручейком. – Последние два слова прозвучали как «сру чайком».
Марина и Сергей Петрович засмеялись.
– Нет, серьезно, – приставал начальник.
– Поеду на стройку. Ядерная электростанция есть, а термоядерной пока не построили.
– Цепочка радиоактивного распада похожа на тебя – столь же непредсказуема. Марин, оставим шутки школоло. Надо пострадать за искусство.
– Можно завтра? Сегодня я счастливая.
– Я сегодня не такой, как вчера. Можно и завтра. Договорились. Завтра ты заходишь, я излагаю тебе суть дела.
– Путаешь карты, Серега! – Вот это уже была наглость. Сергей Петрович удивился. Даже поморщился. Но на первый раз простил.
Из кабинета они вышли вместе. Марина на полпути отстала:
– А мне сюда, – и толкнула дверь с табличкой «отдел преступности».
Как и всегда, здесь было накурено. Мужчины сидели в дыму и в застолье. Марину никто не заметил, говорили о своем:
