Гуреев не ответил. Он только спрятал карандаш в карман и уставился в свою парту.
Мы стояли вокруг и ждали.
— Ладно, — буркнул наконец Сашка. — Зовите Геннадия.
Аня подбежала к двери и радостно закричала:
— Геннадий Николаевич, можно!
Войдя в комнату, Геннадий Николаевич с тревогой осмотрел нас (директор задержался в дверях). Мы вытянулись у парт. Лишь Сашка Гуреев сидел, угрюмо царапая пером тетрадь.
— Садитесь, — настороженно сказал Геннадий Николаевич.
Мы сели. Гуреев мрачно оглянулся и встал.
— Геннадий Николаевич, это я. Простите, — проговорил он.
Наш классный просиял. Он с торжеством взглянул на директора.
— Ваша правда! — весело сказал тот. — Ну я, пожалуй, теперь пойду. Как?
— Может, посидите еще немного? — счастливо попросил Геннадий Николаевич. — Хоть пять минут.
Вячеслав Андреевич, колеблясь, взглянул на часы, потом усмехнулся и пошел к задней парте.
— Ну-с, — сказал нам Геннадий Николаевич своим тоном старого, опытного педагога. — Сейчас мы продолжим опрос. Кто у нас пойдет к доске? — И он раскрыл журнал.
— Геннадий Николаевич, — проговорил Гуреев, который все еще продолжал стоять. — Может, мне выйти из класса?
— К доске у нас пойдет… пойдет… — тянул классный. — К доске у нас пойдет Соломатин.
— Геннадий Николаевич, — снова подал голос Гуреев. — Ладно уж, ставьте двойку.
Геннадий Николаевич будто и не слышал его.
— Соломатин сейчас решит нам задачу, — сказал он Вальке, который неохотно шел к доске.
— Геннадий Николаевич, — совсем уныло пробормотал Гуреев, — вы меня наказать забыли.
— Разве? — спросил Геннадий Николаевич, насмешливо оглядев Сашку. — Садись.
Гуреев вздохнул и сел. Мы тихонько засмеялись, осторожно оглядываясь на Вячеслава Андреевича.
— Тише! — прикрикнул Геннадий Николаевич. И неожиданно подмигнул нам.
Валька Соломатин, мявшийся у доски, потрогал пальцем губы и затем провел ребром ладони по горлу. На языке жестов, разработанном в нашем классе, это означало: «Подсказывайте, а то мне капут».
Мы шли втроем по переулку — Мишка, Серёга и я — и говорили о жизни.
Сначала мы обсуждали Геннадия Николаевича. Мишка сказал, что такого мирового педагога у нас еще никогда не было. Главное, что он обращается с нами как со взрослыми. Даже с Гуреевым доверил расправиться нам самим.
(Мишка вообще любил, чтобы учителя обращались с ним как со взрослым. Это была его слабость. В седьмом классе все мы терпеть не могли преподавательницу географии. Она была придирой и подлизывалась к директору. Только один Мишка уверял, что она ничего. Географичка обращалась к нам на «вы».
