— И подведешь друга? — спросил Марасан.
Что мне было делать? Я промолчал. Я стал убеждать себя, что согласился на все это только из-за мамы. Она бы очень страдала, ведь я у нее один. Она меня очень любит. Хотя и эгоистично. Да и тетке было бы трудно меня прокормить. Она ведь живет на небольшую пенсию… Кроме того, что, в сущности, произойдет? Просто-напросто восторжествует справедливость. Ведь Мишка-то обвинил меня зря. И я в самом деле мог поколотить Перца.
Удивительно легко убедить себя в подобных случаях! В глубине души я понимал, что иду на сделку с совестью. В конце концов, мне просто хотелось вернуться домой и почувствовать себя героем. Я дал себе слово, что иду на такую сделку последний раз в жизни.
— Хорошо, — сказал я Марасану. — Только чтобы об этом никто не знал.
— Вопрос! — обиделся Марасан. — Могила!
(Парни лениво поднялись и сказали Марасану: «Мы тебя подождем». Через минуту я услышал, как они на улице напевали: «И какой-нибудь мальчик босой…»)
Мы вышли во двор. Марасан покосился на наш подъезд и сказал мне:
— Давай-ка мы тебя загримируем.
Он оторвал две пуговицы от моего пальто, сдернул с меня шарф и бросил на землю.
— Теперь и закурить можно. Будешь?
— Не курю.
— Правильно делаешь. Вредная привычка. А Мишка-то твой ничего. Мне понравился.
Оказывается, ударил Мишку не Перец, а один из незнакомых парней.
Мишка отскочил к стене, поднял булыжник и спокойно сказал:
— Кто подойдет, голову прошибу.
Парни замялись. Мишка прошел в подъезд и только там, усмехнувшись, отбросил камень в сторону.
Мне даже стало жалко, что это сделал Мишка, а не я.
Марасан насторожился.
— Идут, — сказал он.
Я услышал отчаянный мамин голос:
— Сыночек! Гарик! Сыночек!
Марасан деловито отбросил папиросу и сказал:
— Поворачивайся. Буду держать тебя за руки. А ты вырывайся. Особенно, когда Перца увидишь.
Из подъезда выбежали мама, папа и Мишка. Перец вышел последним и остановился в стороне, словно боясь ко мне подойти. Мама молча выхватила меня у Марасана и в перерывах между поцелуями ощупывала мои плечи и голову. Мне сделалось так стыдно из-за того, что я заставляю ее волноваться. Ведь она готова на все, даже драться вместо меня. А я доставляю ей одни огорчения. Но теперь я тоже буду готов для нее на все. И обманываю ее последний раз в жизни.
— Зачем же так, Лиза? Ну зачем? — говорил папа. — Ну, подрался. И молодец, что подрался. Верно, сынок?
— Да ладно! — смущенно сказал я.
— Гарик, куда он тебя ударил? — спросила мама, продолжая ощупывать меня.
