Марасан вдруг засмеялся чему-то и, ударив по струнам, запел:
— «И какой-нибудь мальчик босой…» Ошибаешься, — весело сказал он мне. — Я твой лучший друг. Перец, поди сюда!
Перец с готовностью подошел.
— Нагнись! — сказал ему Марасан.
И, когда Перец нагнулся, неожиданно ударил его кулаком по скуле. Перец отлетел к стенке.
— Чего дерешься-то? Сильный, да?.. — захныкал он.
Парни засмеялись.
— Цыц, ты! — прикрикнул на Перца Марасан. — Дайка поглядеть, как получилось. Кому говорю! Да наклонись ты, ничего не видно! Обожди, спичку зажгу.
При свете спички я увидел, что у Перца под глазом набухал такой же солидный и внушительный синяк, как у Сперанского.
— Красиво, — удовлетворенно сказал Марасан. И тут же с сожалением прищелкнул пальцами. — Этого не хватает… Гарька, как это называется, когда с двух сторон одинаково?
— Параллельные линии? — проговорил Перец и подобострастно улыбнулся.
— Молчи, дурак! На букву «с»… Как это, Гарька?
— Симметрия! — равнодушно отозвался я и сказал: — Я пойду. А то когда еще доберусь до Малаховки.
— Друг, — передавая парням гитару и вставая, сказал Марасан. — Ни в какую Малаховку ты не поедешь. Тебя отнесут домой на руках как героя. Все, Гарик, ни слова, — добавил он, заметив, что я хочу возразить. Потом он повернулся к Перцу и ударил его по другой скуле. — Не хнычь, симметрии не хватало, — пояснил он захныкавшему снова Перцу. — А теперь пулей к Верезиным. Знаешь, где они живут?
— Знаю, — неохотно буркнул Перец.
— Скажешь так: Гарька, мол, спросил тебя, за что ты побил Мишку. Потом подставил тебе эти два фонаря. Потом стал драться с тремя твоими приятелями. Но тут вышел из дому Марасан. Нет, Марасан возвращался из библиотеки. Он прогнал твоих приятелей, оттащил от тебя Гарьку и сейчас еле-еле удерживает его. Понял?
Не знаю, понял ли Перец, но я сразу сообразил, какие неисчислимые выгоды сулит мне этот план. Во-первых, я буду полностью реабилитирован перед Мишкой. Во-вторых, я стану героем: Сперанский наверняка расскажет все в классе. Папа и мама будут просить у меня прощения (до чего же мне повезло, что я понравился Марасану! Хорошо иметь такого надежного друга!).
Но я все-таки отказался. Потому что это было вранье. Как это ни жалко, но даже такое вранье несовместимо с чувством собственного достоинства.
— Гарька, — возразил Марасан, — я знаю, что делаю. Перец, мигом!
— Не надо! — крикнул я. Спина Перца была уже метрах в тридцати от нас. Но я все-таки добавил: — Верни его, Марасан. А то я уйду.
