— К сожалению, кончился. Разве осталось у кого из штрафников… Пойду попрошу.
— Что еще за просьбы? — удивился лейтенант. — Бери, и все. По какому праву у штрафников ром?
— Не могу знать, господин лейтенант. Но если он у них имеется, я попрошу.
Однако и фляги штрафников оказались пусты.
Прошло более трех часов, пока наконец вернулись с разведки Кишбер и Ковач. Проделанный путь достался им нелегко, но выглядели они куда веселее или, во всяком случае, бодрее, чем перед уходом. А вот донесение их большой ясностью не отличалось и не очень-то помогло разобраться в обстановке. Они то и дело перебивали друг друга, спорили, сильно преувеличивали виденное и вместо конкретных сведений и точных цифр оперировали неопределенными понятиями вроде «много» или «мало». Пастор с удивлением вслушивался в то, что они говорили, и не слишком им верил. Однако Шебештьен, хоть он и не ходил вместе с разведчиками, поддакивал им во всем, подтверждал каждое их слово.
— Поверь, Дюла, ребята говорят сущую правду. Все так и есть. И дивиться нечему… Гораздо удивительнее было бы, если бы немцы поступили иначе.
Суть донесения Кишбера и Ковача сводилась к следующему. В пяти километрах от того места, где сейчас группа Пастора отрывала себе укрытие в снеговом валу, путь был перегорожен огромным сгоревшим танком и двумя опрокинутыми грузовиками.
— Надо было оттащить их в сторону! — заметил Пастор. — Всего и дела.
— Труд, конечно, небольшой, — ответил Мартон Ковач. — Да вся загвоздка в том, что немцы не подпускают к заграждению.
— То есть как так не подпускают? Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что есть на самом деле. Им, видишь ли, нужно, чтобы мы здесь застряли, вот они и загородили дорогу, а сами бьют из автоматов. Попытались наши солдаты оттащить танк, да так там и полегли. Их пристрелили немецкие жандармы.
— И много убитых? — спросил Пастор.
— Много!
— А сколько жандармов?
— Самая малость, — ответил Кишбер, кивнув головой, похожей на грушу.
— Если не ошибаюсь, среди них и те самые молодчики, что подожгли нашу конюшню, — прибавил Мартон Ковач.
Пастору опять на миг почудилось, что он видит страшный сон. Но увы, никакое сновидение, никакой кошмар не мог сравниться с несомненной действительностью.
Дюла решил, что пора действовать, и без промедления принялся осуществлять возникший у него план.
Шебештьену и трем другим гонведам было приказано раздобыть ручные гранаты — много гранат, чем больше, тем лучше.
Штрафники получили задание смастерить хоть какое-нибудь подобие лыж.
