— Игра. Споры. Бросание стрелок, езда на велосипедах наперегонки вокруг изгороди… но чего-то не хватает.
— Собачки?
Рот ее дрогнул, скривился, ей не хотелось признать, что сестра ее может оказаться правой.
— Если бы мы смогли поладить… Бабушка ненавидела ссоры…
— Но вы поладить не можете.
— Не могу поладить, не могу рассориться. Не могу сделать волшебства без бабушкиного запаса… Не могу не думать о том, как она живет…
— Ты любишь ее, — сухо сказал он.
— Вряд ли. Вы ведь знаете на что все это похоже: день за днем наедине с ее бредом. Я люблю ее и от этого только тяжелее. Мэри сломана. Разрывает свои вещи, устраивает припадки с визгом, и все всегда за нее. Ей в вину ничего не ставится. Она и прелестна, у нее и Зрение, все достается хрупкой Мэри, а Люси — ты же старшая, поэтому должна подняться выше всего этого…
— Расслабься, Люси. Все будет окей.
— Подняться выше… — Успокоившись, Люси расслабилась, и на ее лице появилась улыбка.
— Ты получишь вещь, которую хочет Мэри, — сказал он.
— Когда?
— Прямо сейчас.
Зеркальце хорошо годилось лишь для получения информации, для удержания людей в спокойствии и для того, чтобы их одурманить. Теперь Кайт достал из кошелки расческу и провел ею по своим курчавым черным волосам. Спина Люси выгнулась, словно у кошки в любви. Рот ее открылся, она вытянулась, чтобы встретить его, ее поцелуй отдавал мятой и апельсинами.
Кайт притянул ее ближе, провел расческой по ее затылку. Все ее тело задрожало, горячие сухие пальцы вцепились в его лицо, прижав зеркальце к его щеке. Он наклонился за очередным поцелуем, Люси уже стаскивала его рубашку. Тесно прижавшись, он снова провел расческой по ее волосам.
Внезапная боль заставила его отдернуть руку, но было слишком поздно, ладонь опалило огнем. Расческа вспыхнула и превратилась в ничто, оставив лишь кислую вонь жженых волос. По центру ладони пролегла черта обугленной плоти.
Эрекция Кайта пропала, яйца словно окатило холодом. Он подхватил зеркальце, когда веки Люси затрепетали, полулюбовно, полуиспуганно.
— Бабушка? — прошептала Люси. — Это ты?
— Теперь засни, — сказал он, снова ставя ее лицом к лицу со своим отражением. Магическое зеркальце усмирило ее, и она повалилась на постель, всхрапывая и цепляясь за его рубашку, словно за любимую игрушку. Кайт вышел из комнаты. Ладонь горела пульсирующей болью.
Защитное волшебство можно было просто пощупать, гневные глаза прожигали дыры в его спине. Нечто проследовало за ним в кухню, вышло во двор и отстало только тогда, когда он шагнул за пределы изгороди.
