В последний раз жена сказала:
— Я взяла ее себе. Это моя кукла!
— Она твоя, — согласился я. — Я никогда больше даже не взгляну на нее.
Мы ели за столом в большой комнате. На обед была каша из спагетти, но это была вкусная каша. Моя каша. Потом мы впервые в этом месяце занимались любовью, и это было весьма приятно. На самом деле, лучше, чем весьма приятно. Потом одному из нас захотелось поговорить, а другому захотелось послушать. Так мы и поступили. Но через некоторое время говорящая спросила:
— Ты меня слушаешь? — и я ответил:
— Да, дорогая, слушаю.
Честно, я пытался слушать, но в голову постоянно лезли другие мысли.
— Я просто думаю кое о чем, — признался я. Ворчливым тоном она спросила:
— О чем же?
Тогда я ошеломил ее, сказав:
— Я думаю, нам надо бы завести ребенка. Или двух. Понимаешь, до того, как станет поздно.
Получился маленький тихий домик, где никто не только не говорил, но даже и не дышал.
Неделя пронеслась, потом она сказала мне:
— Я не знаю. Я подумывала на ту же тему. Ты знал?
— Догадывался, — ответил я.
Теперь уж она не знала, что сказать. Положив голову мне на грудь, ухом туда, где сердце, после еще одной долгой паузы она сказала:
— Да, надо бы.
Потом ей пришлось спросить:
— Но почему такое большое изменение? Почему вдруг?
Стало поздно. Почти темно. Я лежал на спине, борясь с желанием взглянуть на часы. Я понимал, что все равно не знаю, когда, предположительно, это должно произойти, кроме того, я и не хотел знать, когда. Я только предполагал. Время отпрыгнет назад на семь лет и потом снова начнет идти вперед. Время начнется заново. И у меня не будет воспоминаний ни о чем недавнем, ни о каких огорчениях, все начнется заново, и какого черта я так печалюсь обо всем? В этом нет никакого смысла. Ни капельки.
— Ты в порядке? — спросила жена. Встревоженно.
— В полном, — ответил я, чувствуя, как дрожит голос. Потом я заставил себя закрыть глаза, сказав жене: — Просто сегодня у меня какое-то предчувствие. Вот почему я хочу детей. Я просто уверен, что с завтрашнего дня все пойдет по-другому.
* * *
Я был слишком обеспокоен, чтобы спать или даже притворяться спящим, но потом где-то после часа ночи я вдруг провалился в темный тяжелый сон, но проснулся от того, что услышал голос. Я знаю этот голос, подумал я. Он сказал: «Спи, спи, извини меня», и я понял, что оторвал голову от подушки.
— Посмотри-ка, что я получила как сувенир, — сказала она, подбрасывая что-то на постель. — Один из их мячей. Я схватила его сама.
