— Что ты мне говоришь? Что можешь действительно все изменить?
— Сама не могу, нет.
Она глубоко вздохнула, явно пытаясь найти наилучший способ, чтобы сказать последующее.
— Как откатить назад? — спросил я. Мне хотелось знать. И она объяснила.
— Думаю, именно так, как это звучит. Буквально откатить назад. Время — это летящая стрела, и удивительно легко обмануть эту стрелу, заставив ее повернуться. Но, конечно, никому не станет лучше, если мы просто доставим ее назад, к месту, где начали. Туда, где Большой Скачок неизбежен, если хоть кто-то построит хоть одну дешевую и простую думающую машину…
Я продолжал смотреть на нее. Выжидая.
— Самое сложное, — сказала она, — это изменить некоторые существенные законы вселенной. Конечно, не везде. Это так же невозможно, как и аморально. Нет, то что мы хотим — это сделать невозможным никому в нашем мире и вокруг него… скажем, на расстоянии светового месяца от Земли… сделать для них невозможным построении ИИ-машинерии, которая работает. — Она оглянулась, убеждаясь, что здесь их только двое. — Конечно, у такой громадной проблемы имеется не одно решение. Существует тысяча маленьких способов, и если воспользоваться ими всеми с осторожностью, это даст человеческим существам еще одну тысячу лет, чтобы подготовиться к подобному моментальному изменению. Что должно быть добрым делом. Вы тоже так думаете, добрый сэр?
Я сказал: «Конечно», слегка задохнувшись.
Тогда она снова вздохнула, посмотрела на меня и ничего не сказала. Потому я спросил:
— Если это произойдет, что случится с вами?..
И она ответила прямо:
— Меня не будет. Земля отпрыгнет назад на семь лет от сегодняшнего дня, никогда не произойдет Большого Скачка, компьютеры останутся быстрыми, но глупыми, и никто, вроде меня, никогда не родится. Никогда.
— Как скоро? — спросил я.
— Думаю, очень скоро, — ответила она. И на следующем выдохе добавила:- Думаю, сегодня ночью.
— И вы сможете сотворить с собой такое? — спросил я. — Сможете заставить себя не быть и даже не сморгнете?
Девочка долго смотрела на меня. Маленький рот подрагивал. Потом замер, и она сказала мне тихим голосом:
— Если что-то верно, то это и делаешь. Какой здесь может быть выбор, добрый сэр?
* * *
Она обнаружила меня перед телевизором, попивающим холодное пиво.
— Кто играет? — спросила она, и я ответил:
— «Кардиналы» и «Кабсы».
И она спросила:
— А кто лучше?
Я ответил:
— В этом году «Кабсы».
Что заставило ее спросить:
— Тогда почему же они проигрывают… на три очка?
