— Ты знаешь, Риф, вообще-то я коньяк — не очень. Но вот именно сегодня, когда Советской власти стукнуло уже много лет, коньяк — это самое то! Ведь что символизирует «Белый аист», а?
— Бухло.
— Примитивно мыслишь, Риф. Белый аист — символ надежды! Когда у тебя дембель?
— Я дед Советской армии.
— Да, а я еще после тебя годик послужу. Но это все чухня. Главное — это что? Главное — это здоровье.
— Да, здоровье — это главное! Это точно! Подтверждаю как фельдшер.
Выпили за здоровье.
— Риф, с тебя следующий тост.
— Я предлагаю — за мир во всем мире!
— Умница! Очень правильный тост.
— И еще — за Советскую армию — гарант мира, как написано на плакате возле штаба полка.
— За Советскую армию — не буду!
— Гоша, так ты же в ней служишь, в Советской армии!
— Правильно, служу, но не по своей воле, а по воле маршала Соколова! А за маршала Соколова я пить отказываюсь!
— Гоша, я тебе предлагаю пить не за Соколова, а за армию!
— Соколов — министр обороны, значит, Соколов и армия — едины! А, кроме того, как я могу пить за армию, если в этой армии пить строго запрещается?
— Ну, давай тогда просто — за мир.
Мужики выпили просто за мир. Закусили.
— Петь будем?
— Нельзя — Аня услышит.
— Кто такая Аня?
— Медсестра, она сегодня дежурит.
— Это та телка, которая после ужина заступила?
— Ну да.
— Симпатичная бабенция, скажу я тебе. Надо бы к ней подъехать.
— Бесполезно.
— Почему?
— Во-первых, она замужем. Во-вторых, солдат срочной службы терпеть не может. В-третьих, чуть что, сразу бежит стучать Немировскому. В-четвертых, у нее сейчас дверь закрыта, и она тебя не впустит. В общем, Гоша, я тебе не советую к ней лезть.
— А ты что, уже пробовал?
— Пробовал.
— Ну и?
— Чуть отсюда не вылетел. Застучала меня Немировскому.
— Риф, а может, ты просто неумело подъехал? Может, ты просто чайник в этом деле?
— Кто, я чайник? Да я пол-Казани перетрахал! У меня двое детей на стороне!
— Это к делу не относится. Я все-таки попробую прорваться. Как зовут гражданку, напомни.
— Аня.
— Красивое имя. Коньяка больше нет? Тогда я пошел.
В поисках любви и теплоты
Дверь в приемный покой, как и предупреждал Мусин, была закрыта. Гоша осторожно постучал.
— Кто там?
Гоша внутренне собрался и сказал самым писклявым, самым тоненьким и безобидным голоском:
— Извините за беспокойство, ради бога! Это больной Полторацкий, из ТЭЧ, меня вчера положили с гриппом. Вы знаете, очень болит голова! Не могли бы вы дать мне таблетку цитрамона или анальгина?
Щелкнул замок, дверь открылась. Полторацкий состряпал на своей физиономии смущенную улыбку.
