Атаман обвел кочаров взглядом и опять поразился какой-то дремотной блажи на их лицах.
— Эй, мужики, вы чего?
Все трое перевели на него взгляд.
— Вот огонь горит, — заговорил Припадок и, не найдя больше слов, повторил: — Огонь вот…
Филимон повернулся к отцу Михаилу:
— Пошли в церкву, старый. Время идет! Давай стриги нас, как уговор был. Иль забыл уже все?
— Нет, не забыл, — смиренно подтвердил старый инок. — Очищу и постригу.
И, сказав это, он запел. Пение было неслыханным — ни слов, ни напева. Голос у старика оказался молодым. Вдруг он резко взвился вверх. Брат Леонид вскрикнул и зажал уши — звук был пронзительным. У Филимона сдавило горло, и он потер кадык — тот словно задрожал в отголоске. Странное пение, в первую минуту сбившее с толку и кочаров, и Леонида, так же одинаково их всех заворожило: у всех пятерых полуоткрылись рты, а глаза увлажнились.
Отец Михаил замолк, и стало слышно шмеля, кружившего над горшком с семенами.
— Есть такой обычай: очищение огнем. С него начнем… — заговорил иеромонах, и от его слов кочары встряхнулись. Блажь с их лиц как сдуло — они опять сжались, потемнели, заострились.
— Ты чего несешь, старый! — рявкнул Филимон. — Делай, что уговорено! Ишь надумал: очищение огнем! Не было такого уговору!
— Без очищения стричь не буду, — твердо сказал отец Михаил — такой твердости старик еще не показывал. Филимон опешил.
— Не смеши, старый. Чего нас чистить-то? Нас не отчистишь. Пошли в церкву.
— Без очищения стричь не буду, — повторил отец Михаил.
— Да что еще за очищение-то такое? — набросился на монаха Филимон. — Ты как говорил? Пострижешь нас и пошлешь малого с вестью к солдатам, что, мол, зверюги к Богу обратились. Говорил?
Отец Михаил кивнул.
— Малый доложит, что чудо получилось, и будет молить, чтоб солдаты пока монастырь не трогали. Говорил?
Старик опять кивнул.
— Офицер ушами захлопает, к начальству пошлет спрашивать. Пока сыр да бор, мы подкоп из подвала под стену вырыем и тю-тю. Говорил?
— Все верно, — подтвердил отец Михаил. — И так оно и будет. Но сначала очищение.
Филимон в сердцах плюнул и прорычал:
— И долго эта волынка протянется?
— Нет, недолго. Коль не мешкать.
Костер между тем догорал. Отец Михаил послал Леонида за лопатами. Когда молодой инок вернулся, старик взял у него одну из лопат и сказал, чтобы помогал. Монахи стали вместе дробить головешки и разбрасывать их мелкие куски по дороге. Кочары сидели рядом в траве и наблюдали за ними.
— Ты или жарить нас собрался, дед? — спросил Припадок. Насмешка повисла в воздухе.
