Вернулся Егор. Гаврилки нигде не было.
— Бежал, — процедил сквозь зубы Филимон. — Если попал к солдатам, тогда те знают, чем и как нас брать.
Егор взял со стола бутыль и заправился, после чего предложил вино Тимоне.
— Видеть его больше не хочу! — сморщился тот. Оба проспали по пьянке выезд товарищей и потому тоже попали в осаду вместе с атаманом.
— Да ты не святой, ты бес! — загоготал Филимон, когда отец Михаил кончил объяснение.
Замысел монаха развеселил кочаров — такой потехи они бы сами в жизни не придумали.
— Согласен? — спросил отец Михаил Филимона.
— Кто ж не согласится! Лучше не придумаешь!
— И другие пусть скажут.
— Я ж сказал, что согласен! — заявил Филимон. — Зачем тебе другие? Я тут хозяин!
— Пусть каждый скажет за себя! — потребовал отец Михаил. И Филимон опять ему уступил.
«Согласен!» — один за одним проговорили Припадок, Тимоня и Егор, после чего отец Михаил повел всех за собой на выход. Вывалившиеся из трапезной кочары разбудили Василису, так все и лежавшую на крыльце. Она недовольно проводила их взглядом. Филимон, вышедший последним, опустился перед ней.
— Как ты?
— Лучше.
Филимон обнял ее.
— Куда это они поперли? — спросила Василиса.
— Ты знаешь, что старик-чернец удумал?
— А! — отмахнулась Василиса. — Не до него мне… — Закрыла глаза, сморщилась и добавила: — Кажется, опять накатывает!
— Сильно?
— Пока нет. Вот ведь напасть!..
Из левого глаза Василисы потек ручеек. Филимон смахнул его.
— Пройдет.
— Пропадешь ты теперь из-за меня!
— Уйдем! Ты еще не знаешь, что удумал старик… — И Филимон начал рассказывать.
Василиса приложила ладонь ко рту атамана.
— Посиди со мной. Ничего больше не говори, посиди только.
— Сейчас не могу…
Она опять остановила его.
— Да ладно тебе, «не могу». Иль ты здесь не хозяин?!
Филимон сел рядом с Василисой, вытянул ноги, закрыл глаза и замер. Шло время. Никто за атаманом не приходил. Вдруг он почувствовал запах дыма и встряхнулся.
— Или пожар?!
Вскочил и, пообещав скоро вернуться, исчез с глаз Василисы.
За трапезной, у поварни, горел костер. Высокая стопа дров, уложенная прямо на дороге, была вся охвачена огнем. Прыгали языки пламени, разлетались искры. Монахи и кочары вместе стояли у огня. Товарищи показались Филимону осоловелыми. Отец Михаил посмотрел на него ласково, после чего бросил в костер горсть каких-то семян из горшка, который держал в руках. Огонь побелел. Одновременно повеяло сладковатым запахом.
— Костер-то к чему? — возмутился Филимон.
— Для первого действа, — отвечал отец Михаил.
