«Э-и-и-и!» — зазвучало эхом в ушах у знаменца. «Энергея!» — повторил он одними губами.
— Знаешь, брат Леонид, как питье на хмелю бродит? — спросил иеромонах. — Первое брожение называют «кислым», второе — «сахарным». Бывает еще третье: «гнилое». До третьего брожения, душа моя, доводить не надо…
Вдруг грохнуло, и все пропало: река, костер, отец Михаил. Леонид открыл глаза и увидел лестницу. Сверху падал свет. По лестнице кто-то спускался. Сам он лежал на полу в подвале Захарьиной трапезной. Река, выходит, ему приснилась!
— Эй, чернецы! — раздался окрик. — А ну, вставай!
У соседней стенки поднялся с полу отец Михаил.
— Вставай быстро! — снова услышал брат Леонид и узнал Припадка.
Наверху, в трапезной, монахи увидели Филимона, молодого парня по имени Тимоня и мрачного мужика, которого звали Егором. Лица были напряженные.
— Есть у вас здесь тайный ход? — обратился атаман к отцу Михаилу.
— Нету, милый.
Филимон повернулся к брату Леониду:
— Точно нету?
— Не знаю. Я…
Леонид хотел сказать, что он знаменский, и запнулся: об этом было лучше молчать.
— Что — «я»? — Филимон теперь впился в него глазами.
— Я не знаю, — повторил брат Леонид, но получилось нетвердо, сомнительно.
Филимон дал Припадку знак. Тот подошел со спины к Леониду.
— Не знает он ничего. Он знаменский, — сказал отец Михаил.
— Бежал?! — прохрипел Филимон и побагровел. — Так вот почему захарьинские чернецы все спрятали и убежали!
— Солдат-то много? — спросил старик.
Филимон резко к нему развернулся.
— Кто сказал?
— Собери сюда всех. Помогу спастись, — продолжал монах.
— Кого всех-то? — встрял Припадок. — Ушли уже все, только мы застряли.
— А Гаврилка-то где? — спросил мрачный Егор.
— Собери всех, — повторил иеромонах Филимону. — Скажу, что делать.
Филимон послал Егора искать Гаврилку.
— И Василису сюда приведи, — сказал отец Михаил атаману.
Филимон ощерился.
— Это-то еще зачем? Спит она. Ни к чему ее тревожить.
— Разбуди ее и приведи, — настаивал старый инок и добился, что Филимон пошел к Василисе.
Атаман вернулся один, его подруга переходить в трапезную не пожелала.
— Тогда я сам пойду к ней, — двинулся было с места отец Михаил, но Филимон его остановил.
— Отвяжись ты от нее, старый, плохо ей, — сказал он устало. — Растрясло ее, видать. Лежнем лежит, из-за того и застряли.
Филимон, как оказалось, дожидался, когда Василиса опять сможет ехать на подводе. Ребятам своим повелел уходить, сам же с подругой остался и Гаврилку с Припадком на всякий случай при себе удержал.
