— Так оно и есть, — с серьезностью подтвердил знаменский писец. — Все хвалят. Буквы у меня наструненные, осанистые, всяка строка опрятна, и ошибок не бывает.
— Чего не бывает, так это книг без ошибок, — усмехнулся иеромонах.
— Мои списки без ошибок, — упорствовал Леонид. — Их отец игумен проверял — ни одной погрешности.
— Гордишься?
— Так не собой. Таланты от Господа.
Отец Михаил пружинисто поднялся со своего камня и направился в пристройку. Шаги у него были ровные, словно и не бражничал весь вечер. «Что ж я-то все сижу и сижу?» — спросил себя Леонид и дернулся, чтобы подняться с земли, но тут же осел: голова у него закружилась, чуть не упал. Сидел — хмеля в себе не замечал, а зелье его одолело.
Иеромонах вышел из пристройки, в руках — книга. Он уселся рядом с братом Леонидом и поднял верхнюю доску.
— А вот мое письмо, — сказал он благодушно.
Заглавие было выведено крупным уставом.
— Откровение огня, — прочитал Леонид вслух. — Что за книга такая?
— Мои буквы летящие. Летят со сложенными крыльями, как ангелы, — говорил отец Михаил, словно не слышал вопроса. — Что скажешь?
Только заглавие было уставно, остальное — скоропись. Брат Леонид скривился.
— Спешное письмо. — И стал читать вслух:
— «Падающий в землю, скользящий по сторонам, уходящий в невидимость, возносящийся ввысь, потупленный, прямой, горящий, мрачный, пристальный — изменчив твой взгляд, отроче, и мир меняется вместе с ним. Мир мал, мир велик, мир полон, мир пуст. И кажется, что этот мир один. Кажется, что ты и сам один. Кажется все, отроче, в том числе — одиночество…»
Отец Михаил захлопнул книгу. Брат Леонид отпрянул, словно получил толчок в грудь, и перевел взгляд на старика.
— Что это за книга, отче? Кто сказал такие слова?
— Я сказал.
— Ты?! Дурачишь. Ты их списал.
— Нет, то были мои слова, душа моя, — повторил иеромонах. — А дальше — отца Евлария.
— Какого отца Евлария? — перепросил знаменец и в следующий миг сам понял какого. — Отца Евлария?!
— Слышал о нем?
Брат Леонид, не сводя округлевших глаз с отца Михаила, оторопело кивнул головой.
— И что слышал?
— Что чудотворец был, таинственник. В тайности тут у вас жил, в тайности почил, — говорил Леонид, а сам думал о другом. — Чего я не пойму, это откуда ты его слова знать можешь?
— От отца Георгия.
— А тот — от кого?
— От отца Пахомия.
— А он? — продолжал доискиваться брат Леонид, что травнику вроде даже и нравилось. Тот называл знаменцу все новые и новые имена и наконец сказал:
