Откровение огня | страница 42



Обещание Парамахину поставило меня в двусмысленное положение, и чем дольше я сидел напротив взволнованного Левы, тем труднее мне становилось его переносить. Я счел самым лучшим побыстрее закончить наш разговор, что и сделал. Когда я направлялся к двери, Глебов меня окликнул. Радостно глядя на меня, он объявил:

— Если «Откровение огня» — и правда изложение эзотерического учения, то его автор известен. Возникновение рукописи оправданно только в одной ситуации, и эта ситуация, как вы сказали, была только один раз! Вы понимаете, о чем я?

Я его понял мгновенно. Когда посвящение в эзотерическую традицию происходит в одном месте и в узком, замкнутом кругу, ее запись не имеет никакой функции. Она нужна, если прямая, устная передача знания от учителю к ученику стала невозможной. В ряду кенергийцев имелся только один, который оказался в подобной ситуации — тот, кто значился в нем последним. Отец Михаил не имел ученика.


МИХАИЛ

Под рассвет Захарьину пустынь разбудил брат Леонид, прибежавший из Знаменского монастыря: там разбойничали кочары — банда казака Филимона Кочарова. Филимона и его людей знали: ограбят монастырь дочиста и подожгут его. Братьев бандиты обычно сгоняли в храм, закрывали там, и те разделяли участь своей обители. Так было с Воздвиженским монастырем, Замайским Введенским, Харитоньевским Успенским. Игумен, отец Викентий, распорядился немедленно грузиться. Ясное дело: раз Филимон сегодня ночью за двадцать верст в Знаменском, то завтра, дай стемнеть, — и он здесь.

Игумен приказал уходить из монастыря всем. Бывало, что пустые обители Филимон не поджигал. Распорядившись об имуществе, отец Викентий со свитой снялся первым. Святыни и ценности он забрал с собой, остальные вещи отвезли частично на хранение доверенным людям, частично упрятали.

После полудня в Захарьиной пустыни остались только братья Феодосий и Серафим. Они отвечали за хозяйственную утварь. Игумен приказал ничего не бросать. Братья укладывали посуду в узлы и зарывали их в землю. Провозились до вечера. Только управились, как увидели Леонида. О нем уже и забыли. Знаменский беглец, предупредив захарьинских братьев, пошел за огороды соснуть и очнулся только сейчас.

— Тебе есть куда податься? — спросил его брат Серафим.

Никого у брата Леонида не было: ни семьи, ни родни. Подкидыш, выросший в монастыре. Серафим посоветовал:

— Иди в Турынин лес. Туда пошло много наших Филимона пережидать.

Сам он и Феодосий были местные и собирались отсиживаться в Красном селе у родни.