Руслан засмеялся. Ткнул ее носком сапога под ягодицу.
«Ну што? Все?»
Поглядел в бинокль. Потом присел рядом с ней. И схватил ее за шиворот, как щенка. И поднял. И усадил на камни. И поднес бинокль к ее слепым, залитым потом глазам. И она выплюнула камень изо рта, как гнилой зуб.
«Ну! Сматри! Видишь?! Што видишь?!»
Она смотрела и видела: машина медленно, медленно падает, падает, падает в пропасть.
Алена оттолкнула от мокрого лица черный тяжелый бинокль. Ее глаза не видели ничего. Ее пустой, выплюнувший мертвый камень рот улыбался отдельно от нее. Насмешливо и жалко. Ее рот улыбался, смеялся над нею самой. Над собой.
«Хвалю, – сказал Руслан и жестко хлопнул ее по плечу, – блэстящая работа. Я так и думал. Я нэ зря тибя учил».
Захохотал громко. Снова больно хлопнул Алену по плечу, по спине. И вытер ей большим пальцем грязный рот, испачканный землей.
ВОДКА. САРАЙ. КОСА
– Эй, ты. Как тебя зовут. Да, ты!
Румяный парень с окладистой бородой вскинул голову на Аленин окрик. Нехотя поднялся. На его носу нелепо сидели зеленой бабочкой зеленые, круглые, смешные очки.
– Ты што, русская, забыла? Памяти нэт савсэм?
Она стояла уперев руки в бока, с сигаретой в зубах. Лицо чисто умыто. Она мылила, мылила руки в сакле под рукомойником, всю воду извела. Из колодца в ведрах натаскала, восполнила.
– Забыла.
Потухшая сигарета моталась в углу рта.
– Заур.
– Заур. Да. Вспомнила. Слушай, Заур. У меня к тебе просьба.
– Да-а-а?
Бородатый парень оживился. Потер ладонями камуфляж на коленях.
Алена вздохнула. Вынула сигарету изо рта, щелчком послала под ноги. И выдохнула:
– Принеси мне водки.
– Што-о-о-о?
– Что слышал. Бутылку водки мне достань. Я знаю, у вас есть.
Она никогда не говорила «у нас». Она говорила – «у вас». Сначала это коробило Руслана. Потом он злился. Потом ему стало все равно. Он понял: она, наемница, русская снайперша, никогда не станет тут своей, никогда. Хоть сто миллионов долларов ей заплати.
Бородатый парень в зеленых очках присвистнул.
– Э-а! Водки! А зачем тибе, русская? На-пицца хочишь? Или… па-да-рить каму?
Бородач подмигнул ей сально, хитренько.
Алена пожала плечами.
– Мне надо.
– Нада! Нада! – Бородатый парень хохотнул, прищелкнул пальцами. – Мнэ бы тожэ водки нада! Да я малчу! Ни-чево нэ га-варю!
Алена вынула из кармана двадцатидолларовую бумажку. Вплотную подошла к парню, приблизила лицо к его лицу, будто поцеловать его хотела, и засунула ему купюру в карман гимнастерки.
Парень похлопал по карману. Осклабился.
