Думаю, что в этом как раз и заключалась истинная причина постигшей «ленинградцев» опалы. Разумеется, никакого заговора они не устраивали. Однако намерения сделать более самостоятельной в рамках СССР Российскую Федерацию, поднять роль Ленинграда и Ленинградской области, передав «северной столице» некоторые функции центральной власти, а в будущем сделав даже столицей РСФСР, были налицо. В проведении Ленинградской оптовой ярмарки Сталин усмотрел проявление центробежных тенденций. А этого стареющий диктатор больше всего боялся. Он видел угрозу существования государства в том, что русский патриотизм будет противопоставляться советскому. Для Иосифа Виссарионовича даже в пору беспощадной борьбы с «безродным космополитизмом» эти понятия совпадали. Просто понятие «советский» должно было быть очищено от «инородческих влияний» и «низкопоклонства перед Западом». Украинскому, узбекскому или литовскому патриотизму в сталинском СССР не было места. Пример же выделения РСФСР в такую же республику, как Украина или Узбекистан, грозил превращением СССР из фактически унитарного государства в настоящую федерацию и ростом центробежных тенденций по всему Союзу. Распад же СССР неминуемо вел и к концу коммунистической власти. Вероятно, примерно так представлял себе Сталин дальнейший ход истории в случае, если бы его преемником стали Вознесенский или Кузнецов. И ведь действительно в 1991 году распад Советского Союза стал концом правления Коммунистической партии. Да, такие наследники Сталину были не нужны, и от них надо было как можно скорее избавиться.
Главных фигурантов московских процессов 1936–1938 годов удалось заставить дать самые фантастические признательные показания без применения пыток, одной лишь силой убеждения: если будете хорошо себя вести, вас не расстреляют, и к тому же вам, как настоящему большевику, предстоит выполнить свое последнее партийное поручение. Зиновьев, Каменев и сторонники Троцкого надеялись, что Сталин убоится мирового общественного мнения и не станет казнить всемирно известных в прошлом вождей партии и Коминтерна. Бухарин, Рыков и другие правые верили, что Коба вспомнит, что они были его старыми соратниками, активно боролись с троцкистами и зиновьевцами и потому не представляют реальной опасности и не заслуживают смерти. У «ленинградцев» никаких иллюзий на этот счет уже не осталось. Опыт предшественников однозначно свидетельствовал, что признания в заговорах и шпионаже – верный путь в могилу. К тому же «ленинградцы» по складу своего характера были прагматиками-технократами, и убедить их, во имя высших интересов партии, взять на себя ответственность за несовершенные преступления было невозможно. Страх смерти понуждал подследственных отрицать выдвинутые против них чудовищные обвинения. Преодолеть его можно было только пыточными методами следствия.
