А через год вышла замуж за одного вдовца. Он, правда, тоже только освободился из тюрьмы, где сидел за убийство супруги. Но зажили они хорошо. Конечно, в узких пределах нашей действительности.
Серёга же к лету опять загремел на нары. Он попался на квартирной краже. Вася отделался сильным испугом. Но лучше бы его тоже посадили, потому что через полгода он сгорел во время летаргического сна с непотушенной сигаретой.
А Люба завела себе нового кавказского кобелька и назвала его тоже Тобиком.
Так что жизнь неумолимо продолжается. Хотя уже ничем не удивляет.
В силу своего болезненного пристрастия к графоманству я часто посещал всевозможные редакции газет и журналов. Не брезговал и издательствами. Но в силу слабости моих нетленных произведений печатался я довольно сдержанно и как-то урывками.
С лестницы меня, правда, не спускали, до этого не доходило, но всё равно, нет, хорошего мало. Придёшь бывало по молодости, весь такой наивнолицый и краснеющий, идиот идиотом. В кабинете сидит заведующий отделом культуры. И чувствую — разбудил. Он смотрит со сдержанной злобой. Ему полгода до пенсии, а тут прямо с утра спать мешают.
Я заранее начинаю стесняться.
— Вот говорю, — стихи принёс.
Заведующий окончательно скучнеет и свет в его глазах выключается.
— Да? — неопределённо говорит он — И про что стихи?
Стихи у меня безотказные, как винтовка Мосина, про варение или правильнее варку стали. Отсутствие таланта я старался компенсировать наличием социальной темы и восклицательными знаками. А в годы социалистического реализма стихи про варку стали, особенно мартеновским способом, очень ценились и считались чрезвычайно нужными народу для роста его общей культуры. Сейчас я понимаю, что соцреализм — это было огромное зло, погубившее талант многим талантливым людям. Не говоря уже о бездарных. И от него в истории литературы остались только пшик и зловоние. Он принёс много вреда. Но, правда, мой талант он не убил, потому что таланта у меня как такового в принципе не было, а имелись лишь воля и усидчивость, помноженные на небольшие способности к подражанию.
— Так про что стихи? — горько вздыхает заведующий, не зная как от меня отделаться.
— Про завод, — гордо отвечаю я и выкладываю козырного туза — Про литейный цех и ударную плавку.
Но моего туза заведующий бьёт шестёркой.
— Да? — с облегчением говорит он — Если про завод, то вам нужно в отдел промышленности. Вторая дверь направо.
И как я сейчас понимаю, он был абсолютно прав, так как к литературе мои стихи не имели ни малейшего отношения.
