Люба отдала Васе две бутылки и, сокрушаясь, сказала:
— Мне его так теперь жалко. Прямо вот тут стоит, — она показала где, — Если увидишь, скажи, что коль захочет, пусть возвращается. Если простит, конечно.
— Хорошо, — пообещал Вася, — Если увижу.
Серёгу он, конечно, увидел. Трудно человека не увидеть, если с ним за одним столом пьешь водку. Они пили, смеялись над Любой и негодяйски закусывали собачим мясом. Перед Серёгой вновь открывались блестящие перспективы совместного проживания. И Серёга после литра хотел сразу возвращаться к Любе, чтобы опять совместно проживать.
— Ты что, дурак? — сказал Вася — У тебя же синяков нет. Она врубится.
И был прав. Поэтому Любе любовной запиской сообщили следующее.
Что Серёга зла, мол, на неё не держит, такой он добрый и безобидный человек с большой буквы. Что очень раскаивается из-за Тобика и что чувство его к Любе не остыло, а даже наоборот набирает температуру. Но придёт он через недельку, когда сойдут побои, а сейчас стесняется. Боится, что в таком виде Люба его разлюбит.
Дело перестало пахнуть керосином и респектабельно запахло хеппи-эндом. Но когда пьешь водку, хеппи-эндов почему-то не случается. Не приживаются они чего-то в наших родных местах. И в этой истории хеппи-энд не прижился.
Серёге бы недельку отсидеться у Васи, а не шарахаться в нахрюканом виде по улице и переулку. А тут Люба как раз с работы идёт, сапожками по снегу хрустит. И нос к носу.
— Серёженька! — радостно заголосила Люба и повисла на шее.
— Люба! — не стал отрицать очевидный факт Серёга и тоже повис на шее.
Наконец их шеи устали и они оторвались друг от друга. Люба по привычке всплакнула. Серёга тоже взволнованно высморкался.
— Сильно он тебя? Сильно? — спохватилась Люба — Бедненький ты мой.
И она потащила Серёгу к фонарному столбу и на свету посмотрела. Очень удивилась Люба. Ни синяков, ни шрамов и голова не пробита. Не лицо, а новенький рубль.
— Чего-то я не пойму — растерялась Люба — Как же так? А я из-за этого ночей не сплю. Как последняя дура…
Но последней дурой она не была и поэтому догадалась. Тут бы и Шерлок Холмс догадался. Её опять обманули. И опять мужчина.
Как гордая, знающая себе определённую цену женщина она влепила Серёге пощёчину. Красиво и не больно. Но казаться гордой уже не хватало сил. Она плакала. Серёга шёл за ней до самого дома и что-то говорил, но бесполезно.
Проспавшись, он понял размеры. Это было — всё! И, действительно, обратно Люба его уже не приняла.
