Степан перепуганно сдернул с головы фуражку.
— Да не ты! — досадливо махнул на него Завьялов. А потом показал на стул: — Садись. А негодяй — вот!
Александр Павлович перевел дыхание, сел за стол, долго молча смотрел на Кольку.
— Вот что, Бояркин… Мы хороших людей оскорблять не позволим. А ты заруби на носу: не перестанешь атаманить, с работы к чертовой матери выгоним.
— Не имеете права! — вдруг осмелел и занесся Колька. — Не в партии я, не в комсомоле. Не стращайте!
— Выгоним, Бояркин. К чертовой матери выгоним. За пьянство, понятно? А за хулиганство под суд отдадим. — Потом добавил с презрением: — Еще сватался, говорят. Жених… Как же ты жизнь собираешься строить? Для этого, знаешь, надо себя от всякой скверны освободить сначала… Иди.
Как пьяный, вышел Колька из парткома. В глазах одна злость бессильная осталась да страх. Все знали, что Бояркины скупые, как кулаки. Уехали они из деревни от колхоза. И если бы Кольку сейчас выгнали с работы, то и брони конец, а завтра — армия. Для Бояркиных это, конечно, беда.
…Александр Павлович подошел к окну и смотрел вслед Кольке Бояркину, пока тот не скрылся из виду. Повернувшись к Степану, спросил:
— Вот еще какие фрукты водятся, понял?
— Чистый подлец, — определил Степан и встал.
— И ты слышал про клуб?
— Ясное дело.
— Видишь… — Александр Павлович прошелся по кабинету. Заговорил тихо: — Война идет, люди в беде. Дружнее бы жить, помогать друг другу. А тут вылезают вот такие… В душу плюют. Как это понимать прикажешь?
— У них, у всех Бояркиных, вера такая — людям противная, — уверенно ответил Степан. — Скрытые вредители.
— Ну, положим, это ты лишка хватил. Просто жили мы, Степан, и не примечали, что рядом с нами ходят недобрые люди, которые в самый трудный час способны напакостить.
— Точно! — горячо согласился Степан.
— И не один Колька такой… — Александр Павлович вдруг подошел к Степану, взглянул на него в упор и спросил: — А как ты смотришь на такое дело? Вот ты привез мне щиты для агитплакатов. На них призывы напишут: тыл укреплять, фронту помогать, трудности бороть. Сам ты работаешь теперь, можно сказать, день и ночь. А вот Анисья твоя… ведет себя, понимаешь ли, не лучше Кольки.
— Как это?! — опешил Степан.
— Не понимаешь, что ли?
— Да ей-богу! Александр Палыч!.. — Степан даже подпрыгнул, и больная, согнутая в колене, нога дрыгнулась из стороны в сторону.
А Завьялов наступал:
— Какую грязь она льет на Ленку Заярову! И в магазине болтает, и по соседям ходит — везде…
