— Как без мужа? — стремительно возразил Ваттан.
Он почувствовал, как будто перед ним вдруг разверзлась бездна.
— Ты сказала: моя кровь — твоя!.. — прибавил он совсем другим, хриплым голосом.
— Я не отрекаюсь! — сказала Марти. — Вот жилы на моей руки. Дай свою руку и свой нож! Смешаем нашу кровь. Будем брат и сестра, как два встречные ветра.
— Провались со своим сестринством! — запальчиво крикнул Ваттан. — Я человек, а не дерево! Мне нужно жену!
Мами положила Ваттану руку на плечо.
— Прости меня, — сказала она мягким и немного виноватым голосом. — Боги не судили… Что можем мы сделать против них?..
Ваттан сердито сбросил ее руку с своего плеча.
— Не лги!.. — воскликнул он с возрастающим гневом. — Договаривай!.. Твоему отцу нужны внуки.
— Я говорила им… — сказала Мами, невольно отступая назад перед его угрожающим жестом. — И я не буду лгать. «Кто обгонит меня, тот сильнее меня. — Он — для меня, как я — для других». Так сказали Сестры, — прибавила она медленно, останавливаясь на минуту перед этой таинственной, знакомой с детства, но не ясной фразой, похожей на оракул.
Ваттан сделал шаг к девушке, потом остановился и посмотрел ей в лицо долгим взглядом, пронзительным и ярким даже в ночной темноте.
— Лучше бы мне убить тебя! — сказал он наконец тем же тихим голосом, хриплым и заикающимся от гнева.
Девушка разорвала ворот своего мехового корсажа.
— Вот моя грудь! — бесстрашно сказала она. — Два раза ты выручил меня, — бей, если хочешь!..
Ваттан вдруг схватил ее в свои крепкие объятия, которых опасались на тундре самые сильные бойцы.
— Ты моя жена! — шептал он, задыхаясь и осыпая поцелуями это прекрасное и упрямое лицо и крепкую белую грудь.
Но Мами выскользнула из его рук проворнее, чем горностай, и отскочила в сторону.
— Я уйду! — сказала, она поспешно. — Прощай, Ваттан!..
Губы Ваттана искривились от ярости и стыда.
— Куда уйдешь? — крикнул он, задыхаясь. — Я знаю, кто тебе нужен! Тот бродяга, волчий выродок!.. Где поймаю, там и убью его…
Девушка опять повернулась к Ваттану.
— Тебе не поймать его! — громко сказала она. — Если медведь на ногах, то сокол на крыльях.
Ваттан не мог ясно видеть выражение ее лица, но голос ее звучал насмешкой, как после бега на Чагарском поле.
Насмешка переполнила чашу. Ваттан быстро выдернул из-за пояса короткую плеть с ручкой из китового уса, которая, служила ему для обучения, молодых оленей, и угрожающе замахнулся ею на девушку.
— Что ж, — спокойно сказала Мами, не делая движения, чтобы уклониться от удара, — Мышеед бил меня утром, теперь твой черед.
