— Пусть слышат! — запальчиво возразил Ваттан, думая, Что дело идет о Мышеедах.
— Не те! — выразительно сказал Колхоч, — а эти… друзья…
Он жестом пригласил товарищей последовать за собой и стал пробираться в кустарнике, пролезая в темноте сквозь, низко сплетенные ветви, как лисица, вышедшая на ночную охоту… Более грузный и непривычный к лесу оленевод спотыкался и застревал в тесных проходах.
— Здесь! — сказал Колхоч, останавливаясь на небольшой прогалинке и нагибаясь над каким-то продолговатым предметом, неясно темневшим на снегу и похожим на обломок пня. Ваттан тоже нагнулся и провел рукой по предполагаемому пню, но невольно отшатнулся назад: это было остекленелое лицо трупа.
— Не бойся! — сказал Колхоч. — Это воины Мами!
— Я не боюсь! — поспешно возразил Ваттан.
— Нарублю для вас голов десятками! — воскликнул он, нагибаясь к мертвецу. — Из женских кос сплету вам саваны.
— Все трое здесь! — сказал Колхоч. — Они призвали сюда моих собак… Злоба их душ гонится теперь за Мышеедами. Страшные помощники для нас.
Он нагнулся и приподнял голову трупа.
— Держи! — сказал он товарищу. — Я сотворю заклинание.
Ваттан послушно подхватил окостенелую голову. Колхоч достал нож и срезал у мертвеца две длинные пряди волос, которые Таньги оставляли на своем коротко остриженном темени.
— Это тебе, а это мне, — сказал он, отдавая товарищу одну прядь. — Раздуй их по ветру и скажи: каждый волос — острога, а Мышеед, как рыба, — покойникам на еду!..
— Теперь не уйдут, крепко! — спокойно прибавил он, отправляясь в обратный путь.
— Так сделал мой дед, — пояснил он, — когда три насильника с реки Апачи убили его брата.
Остальные участнику похода уже съехались и, распрягая оленей, подходили к огню. Рассмотрев своих товарищей, Ваттан увидел, что их не так много, не более двадцати, — между тем как Мышеедов было около сотни, но ему не приходило в голову сомнение. Теперь, когда в один переезд они добрались так удачно до места катастрофы, он был уверен, что поиск окончится успехом и что через день или два они настигнут врагов, которые могли подвигаться только очень медленно.
«Скорее бы!» — поминутно говорил он себе, и рука его тянулась к копью, и ему казалось, что он один в состоянии расправиться с Мышеедами, хотя бы их было еще вдвое больше.
По ту сторону реки Ваката, на половине оленьего перехода, начинаются горы, которые отделяют южные пастбища от северных. Горы эти не очень высоки, но обрывисты и состоят из ряда цепей, протянувшихся друг за другом, как морщины на моржовой шее. Местами морщины потрескались и перерезались глубокими поперечными складками, которые извиваются с перевала на перевал, поднимаясь по узким горным ручьям и превращаясь в чуть заметные ложбины, уходящие круто вверх к самому гребню водораздела.
