Солнце садилось, на снегу ложились длинные тени от бегущих оленей и от саней, как будто сбоку по земле бежал, поезд высоких угловатых призраков. Вершины холмов слева от дороги зазолотились. От редких деревьев поползли другие длинные тени, как будто собираясь пересечь дорогу поезду!
Потом солнце село и лениво закуталось в широкий плащ, который Йенга, заря, заботливо сшила для своего отца из оленьих кож, окрасив его желтой охрой, и каждый день приносит ему навстречу.
Легкие тучки протянулись над горизонтом длинными тонкими полосами, как облачный венец. То были пушистые нити мехового капора Йенги, который она надвигает на голову, собираясь спать. На горизонте стало темно. Линия холмов постепенно растаяла и смешалась со мглой. Олени, летевшие без дороги по твердому лону тундры, стали спотыкаться. Ваттан подумал и решил остановиться до зари и дать передышку оленям.
Он приподнялся на сиденье, осматривая окружающую тундру и стараясь сообразить в полумраке, где можно было найти лучшее место ночлега и пастбища. Справа, на самом горизонте, темнела широкая низкая полоса, обещавшая лес и воду. Ваттан погнал туда своих бегунов через широкое плоское поле, но когда он подъезжал к передним тополевым кустам, из чащи раздался собачий лай и между деревьев мелькнули искры походного костра. Ваттан соскочил с нарты и с копьем наготове бросился вперед, обогнав оленей; ему мелькнула было мысль, что он уже наткнулся на арьергард Мышеедов.
— Унга, Унга! — послышался знакомый голос, унимавший собак. У огня копошилась небольшая женская фигура в коротком меховом кафтане, которую Ваттан признал за Карриту. Колхоч выскочил навстречу своему другу и принялся распрягать и стреноживать его оленей, чтобы отпустить их на пастбище.
— Откуда ты взялся? — спрашивал удивленный и чрезвычайно обрадованный Ваттан. — Я думал, ты ушел на Кончай!..
Колхоч покачал головой.
— Каррита с Мами сестры, как мы с тобой, — сказал он. — Правда, Каррита? — обратился он на своем родном языке к девочке, хлопотавшей у огня.
Девочка что-то сказала, показывая пальцем на свою грудь, и закрыла глаза, потом показала рукой на север по направлению дороги Мышеедов и опять закрыла глаза.
— Она говорит, — объяснил Колхоч, — если не Мами, я бы погибла, а теперь Мами погибает.
Очевидно, под влиянием Колхоча девочка стала доверчивее и научилась разбирать друзей и понимать их услуги.
— Пускай, — глухо сказал Ваттан. — Многие еще погибнут.
— Постой! — таинственно сказал Колхоч. — Они здесь, и слышат…
