— Она повесилась, — быстро взглянув на него, сказала Наталья.
— Как? — спросил он упавшим голосом. — Где?
— Там, в квартире. В туалете.
Он охнул, ударился лицом в ладони и зарыдал.
— Я так и знал! — проревел он. — Я всегда боялся этого, всю жизнь боялся, как я боялся этого, боже, как я боялся!..
Из дальней комнаты выглянули старики, отец и мать Натальи; она им махнула, чтоб шли к себе, Оленька тоже затаилась в своей кроватке. Рыдая, Николай свалился головой Наталье в колени, она прижала его голову к себе и в тепле ее мягкого, полного тела он справился с ужасом, сел, потом прошептал:
— Боже мой, мамочка, что ты с собой сделала?! — и опять заплакал, подвывая от ужаса и жалости.
Наталья принесла воды и каких-то таблеток — воду он выпил, а от таблеток отказался.
— Не надо мне лекарств, — зачем-то объявил он, потом взмолился: — Как мне теперь жить, Наташка?! Бедная мама! Бедная, бедная мамочка…
— Она была у нас позавчера, за день до этого, — перебила Наталья, опасаясь, должно быть, как бы его опять не заклинило. — Такая, знаешь, веселая пришла, нарядная, я даже удивилась слегка; и тут она выдала такую странную фразу, прямо с порога: «Я пришла исполнить свой долг». Бабушка наша обиделась. Я, говорит, Надюша, думала, ты к нам ради Оленьки ходишь, а не на службу… Меня тоже задело — какого черта, думаю, никто никому ничего не должен, могла бы и не ходить, если в долг… Она, конечно, почувствовала, что все обиделись, полчасика повозилась с Оленькой — и ушла. Обиженная ушла. Вот так. Знать бы, конечно — да кто ж знал…
— Я знал, — признался Николай, размазывая по щекам слезы.
— Вот видишь — ты знал, — странным голосом произнесла Наталья.
Он кивнул.
— Как я боялся этого, господи, как я всю жизнь боялся!
— А почему дядя плачет? Ему бабушку Надю жалко? — спросила Оленька, незаметно прокравшаяся к ним на кровать.
— Да, — сказала Наталья. Схватила дочь в охапку и унесла в другую комнату, потом вернулась и пересказала Николаю все, что им с Полиной удалось выяснить.
От Натальи мама пошла к бабушке, затем к Полине. Вдвоем сестры усидели лафитничек вишневой настойки, технологию производства которой тетка оттачивала лет двадцать, не меньше, потом спели «Там вдали, за рекой» и «Вот кто-то с горочки спустился» — свой обычный репертуар, потом тетка проводила маму до автобусной остановки. Нормально посидели, хотя на другой день Полина и утверждала, что «Надя была вся заведенная, вся в себе».
А на другой день, то есть вчера утром, мама вызвала «скорую» и повесилась. Похоже, она действовала продуманно и вполне сознательно уберегла Полину, у которой был свой ключ от ее квартиры, от первого, самого страшного потрясения, возложив его на профессионально подготовленную команду «скорой». Пока те приехали — в вызове значился «сердечный приступ» — пока опрашивали соседей, звонили в ЖЭК и в милицию — время ушло. И даже то, чего мать не могла предвидеть, а именно, что поясок от халата, на котором она повесилась, не выдержит и минут через десять лопнет, — не помешало ей умереть. «Скорая» исполнила только то, ради чего была вызвана: зафиксировала механическую асфиксию в петле и увезла тело в морг.
