Делегация Центральной Рады крепко запала Троцкому в душу. Она бегом подписала капитуляцию перед Германией, на месяц раньше России. Не случись этого, Германия и Австро-Венгрия, где в начале 1918 года воцарился голод, без украинского продовольствия пошли бы на прекращение Первой мировой. Именно Киевской раде мир обязан продолжением вселенской бойни до осени 1918-го: «Ее вожди представляли собою украинскую разновидность керенщины, – писал Троцкий. – Они мало чем отличались от своего великорусского образца. Разве лишь были еще более провинциальны. Брестские делегаты Рады были самой природой созданы для того, чтобы любой капиталистический дипломат водил их за нос… Демократические простачки не чувствовали земли под собою при виде того, что солидные фирмы Гогенцоллерна и Габсбурга берут их всерьез. Когда глава украинской делегации Голубович, подав очередную реплику, садился на стул, тщательно раздвигая длинные полы черного сюртука, возникало опасение, что он растает на месте от кипевшего в нем восхищения».
История дипломатии XX века записями из дневника одного из участников брестских переговоров повествует о том, как украинскую делегацию подговорили напасть на российскую. Троцкий уточняет картину произошедшего: «Украинцы переусердствовали. В течение четверти часа их оратор нагромождал грубость на наглость, ставя в затруднительное положение добросовестного немецкого переводчика, которому нелегко было настроиться по этому камертону. Изображая эту сцену, габсбургский граф повествует о моей растерянности, бледности, судороге, о каплях холодного пота и пр. Если отбросить преувеличения, то нужно признать, что сцена действительно была из самых тяжких. Тяжесть ее состояла, однако, совсем не в том, как думает Чернин [в годы описываемых событий – министр иностранных дел Австро-Венгрии. – Авт.], что соотечественники оскорбляли нас в присутствии иностранцев. Нет, невыносимым было исступленное самоунижение как-никак представителей революции пред презиравшими их чванными аристократами. Высокопарная низость, захлебывающееся от восторга лакейство били фонтаном из этих несчастных национальных демократов, приобщившихся на миг к власти. Кюльман [министр иностранных дел Германии с августа 1917-го по июль 1918 года. – Авт.], Чернин, Гофман [генерал, фактический руководитель германской делегации на переговорах в Брест-Литовске. – Авт.] и прочие жадно дышали, как игроки на скачках, которые поставили свою ставку на надлежащую лошадь. Оглядываясь на своих покровителей после каждой фразы за поощрением, украинский делегат считывал со своей бумажки все те ругательства, которые его делегация заготовила в течение 48 часов коллективного труда. Да, это была одна из самых гнусных сцен, которые мне пришлось пережить. Но под перекрестным огнем оскорблений и злорадных взглядов я не сомневался ни на минуту, что слишком усердные лакеи скоро будут выброшены за дверь торжествующими господами, которым, в свою очередь, придется вскоре очистить насиженные в течение столетий места…
