Сегодня я летала во сне. Отталкивалась от асфальта ногами и — летела! Сначала низко, а потом все выше и выше. Проснулась ночью от счастья. Окно открыто. Все мои спят, и еще никто ничего не знает. Лариска говорит, что я чокнулась. Ну и пусть! Она так говорит, потому что у нее никогда такого не было.
Мы с Сережей познакомились, как в кино. Я шла с экзамена по актерскому мастерству. С честно заработанной пятерочкой. Играла Елену в отрывке из «Дней Турбиных». Мне кажется, я вообще на нее похожа. И Мишка так говорит. Он поэтому меня на Елену и выбрал. Конечно, Матецкая просто озверела. Красавица наша… А вот фиг тебе! В прошлом семестре кто себе Дульсинею отхватил? Какая она Дульсинея — макаронина вареная! Так вот, шла я в том белом платье, которое прошлым летом в стройотряде купила. Шла через сквер, темнело уже. И вдруг навстречу парень выходит, высокий, с бородой и мольбертом. И говорит: «Девушка, вы светитесь в сумерках, словно церковь». Бывает же такое: все сразу — и красавец, и художник… А на следующий день он к нам на курс пришел. Все просто упали: он был с шампанским и букетом роз. И целый месяц мы уже вместе. Просто вечность. Сережа меня так любит, что мне даже страшно.
А позавчера была наша свадьба. Расписались в деревне, в сельсовете, у его знакомой тетки. Пасмурно было. Сидели у сельсовета на скамейке, курили, ждали, когда откроют, — воскресенье. Пахло по-деревенски. И я подумала: «Начинается жизнь. Сидим на лавочке, а она начинается…» Уже после какие-то бабки нас поздравили, даже спели что-то народное. Сережа их на этюдах в прошлом году писал. Мы им поставили, как положено. А сами с Мишкой и Лариской уехали на озеро. Сидели у костра, пели… Купались ночью в озере… Лариска только вечно все портит: выпила и начала реветь. Вселенская скорбь у нее. С чего спрашивается? Что Мишка на ней не женится? Так это с самого начала было известно, что он в Москву поедет, там в этом году Соловьев набирает… А, ну ее! Мы от них ушли в лес.
Эту ночь я буду помнить всегда-всегда. Звезды были прямо над нами, прямо за Сережиной спиной. Если бы я протянула руку, то дотронулась бы до них! А когда стало светать, я увидела его лицо, каким оно станет через много лет. Такое прекрасное, такое родное… Тысячи дней мы будем рядом засыпать и просыпаться, и когда-нибудь, став сорокалетними уже, я вспомню, что видела его в то наше первое общее утро… Потом, конечно, Лариска опять настроение испортила. Как завела свою волынку: да где вы будете жить, да на чем вы будете спать… Друг на друге мы будем спать! А вообще-то, мои еще ничего не знают. Завтра скажу. Завтра будет солнце. Завтра я увижу своего мужа. Мужа!
