Но возвращаться после такого ухода было бы как-то уж совсем не по-мужски… Федор тяжело вздохнул и начал прикидывать, где ему перекантоваться первое время. Тут под ногами у него кто-то тихонько заскулил. Он наклонился и обнаружил крошечную кудлатую собачонку. Она была уже не в том очаровательном толстопузом возрасте, когда все щенки хороши. Скорее в подростковом, не располагающем прохожих приласкать или подобрать собачку. Федор, размягченный очередным глотком, кинул ей колбасы. Почему-то, несмотря на полную неопределенность внешних признаков, он сразу понял, что это — она. Выпив еще, Федя незаметно для себя с внутреннего монолога перешел на отчетливую речь вслух. Собака внимательно слушала и даже, когда колбаса закончилась, не бросила Федора, а продолжала терпеливо внимать этой речи.
— Вот видишь, Матильда, какое дело… Я ж ее, Инеску, люб лю, конечно, но ведь всему, Матильда, предел есть… А кот? Это ж полный беспредел…
В темноте бесприютной ноябрьской ночи казалось, что на всем свете их двое: он и эта собачонка. Чтобы ей лучше было слышно, Федор подхватил ее и посадил на лавочку рядом с собой. Собака нерешительно придвинулась к нему и положила голову на колено. Видно было, что, хотя ее уже обижали, она пока не потеряла щенячьего доверия к людям. Федор вдруг понял, что там, в квартирке на первом этаже, так же сидит Инесса, и никого нет рядом с ней, кроме Васьки, и именно с ним, с Васькой, разговаривает сейчас она, как Федор разговаривает с собакой.
Он встал и пошел домой. Собачка спрыгнула со скамейки и, пугливо приостанавливаясь, поплелась за ним следом.
Федор не видел в потемках ее глаз, но чувствовал, что она расстается со своей собачьей надеждой… Он позвал ее:
— Матильда, иди сюда!
И она кинулась к нему, повизгивая и облизывая руки.
Федор открыл дверь своим ключом и заглянул в комнату. Инесса подняла заплаканное лицо. Васька подошел к Федору и, что-то учуяв, зашипел.
— Ты меня прости, Инесса, я вот тут щенка подобрал…
И из-под его куртки выбралась Матильда. Федор поставил ее на пол, но собака не рискнула пройти дальше и осталась сидеть у его ног.
— Но я совсем не люблю собак, — растерянно проговорила Инесса.
— А я не люблю котов! — отрезал Федор.
Они посмотрели друг на друга, потом на обалдевшего от вторжения на его территорию какой-то шавки Василия и рассмеялись.
Матильду вымыли и избавили от блох, и она вполне сошла бы за болонку, если бы не фантастически пестрая расцветка и внушительный размер, которого она со временем достигла. С Василием их связывает нежная дружба, когда дело не касается места на диване. Зато кот спокойно переносит ночную ссылку в кухню: в обществе Матильды ему это уже не кажется незаслуженным оскорблением.
