— Пасс.
И опять он увидел желтое, высохшее лицо Киселевой и лысый, восковой череп генерала Киселева, красные распаренные лица игроков и мятые, с загнутыми уголками, карты… Затем все расплылось и пропало и дальше был тяжелый и душный сон. Будильник тикал у изголовья и часы показывали десять, когда Павел Иванович снова открыл глаза. За стеной было совсем тихо. Уличный шум бился в окно и сотрясал комнату. Павел Иванович вскочил, взглянул на часы и, зажмурив слипающиеся веки, оделся ощупью. Одиннадцатый час.
Он опоздал в мастерские. Прогул в такой день, когда каждый русский на счету, когда работают только русские. Как можно объяснить? Болезнь? Кто поверит. Почему именно в этот день, почему первое мая, когда русские сами вызвались работать вместо обычной ночной смены. Он запер комнату на замок и побежал по узкому коридору, похожему на полутемные переходы палубы третьего класса на океанском корабле. Каждый этаж дома состоял из одиннадцати комнат-кабинок. В каждом этаже пахло светильным газом, кухней и маргарином. Он сбежал по узкой, темной деревянной лестнице и из сырости и мрака старого, осевшего дома вышел на улицу.
Небо сияло над ним глубокой и трогательной голубизной и чуть светлело по краям, у горизонта. В воздухе была мягкая теплота и, вместе с тем, прохладная свежесть, как бы от дыхания океана. Газолин автомобилей, испарения бензина не успели убить нежную, прозрачную зелень деревьев. Солнце дробилось и пылало в эмали машин, в спицах велосипедных колес и в зеркальных витринах.
Александров шел под каменными арками окружной железной дороги. Тени арок ложились правильными полукругами на асфальт мостовой, арки уходили вдаль, в перспективу и Александрову казалось, что ему пятнадцать лет, что он идет по длинному, согретому солнцем коридору гимназии и что в его жизни все еще можно изменить и начать по-новому.
В маленьком ресторане, на углу улицы, он увидел Поля и Мориса. Они завтракали. Поль был в белоснежном воротнике и вишнево-красном галстухе. Он был гладко выбрит, седые пышные усы были аккуратно подстрижены. Серая, мягкая шляпа лежала на стуле перед ним.
— Добрый день, — сказал Поль и убрал шляпу. — Вы где работаете сегодня?
— Я проспал.
Поль подмигнул племяннику, допил светло-золотистое вино и вдруг засмеялся, обмахиваясь салфеткой, как веером.
— Что же вы скажете в мастерских?
— Не знаю.
— Русские сами вызвались работать, а вы не пришли.
Морис повернул к Александрову острую, румяную мордочку и сказал:
