Она оттолкнула руку мужчины, опустила юбки и, как могла, натянула лиф платья, после чего поспешно пересела на противоположное сиденье.
— Проклятие! — тихо выругался герцог. — Мы только подошли к самому интересному.
Еще одна ослепительная вспышка. Пауза. Гром.
Марселина лихорадочно пыталась привести в порядок платье.
— Ничего не должно было произойти, черт меня побери. Я же знала, что не должна садиться с вами в экипаж. Откройте дверцу. Вы обязаны меня немедленно выпустить.
Снова молния. И гром. Создавалось впечатление, что началась война.
— Вы никуда не пойдете в такую погоду.
Она попыталась открыть окно, чтобы добраться до дверной ручки снаружи. Но тут экипаж резко дернулся, и она полетела вперед. Герцог поймал ее, но женщина впилась ногтями в его руки.
Он все равно не выпустил ее.
— Это был всего лишь поцелуй, — тихо сказал он.
— Это было нечто большее, чем простой поцелуй, — возразила Марселина. — Если бы не молния, мы бы сделали именно то, что, как я вам говорила, я не должна, не могу и не стану делать.
— Вы говорили мне другое. Вы лишь весьма многословно объяснили, что ваши будущие лондонские покровители ничего не должны узнать.
Марселина вырвалась, и в этот самый момент экипаж резко тронулся с места, и она рухнула прямо на герцога. Она ничего так не желала, как остаться в экипаже. Ей хотелось снова забраться к нему на колени, насладиться его прикосновением, его силой и теплом. Но она заставила себя оттолкнуть его руки и сесть напротив. Это потребовало немалых усилий.
Оказывается, противиться искушению невероятно тяжело! Ничего не должно было произойти. Один случайный поцелуй, и ее покинуло обычное благоразумие. Она никак не могла этого ожидать. Она недооценила герцога или переоценила себя, и теперь ей хотелось кого-нибудь убить, потому что невозможно было придумать способ получить этого восхитительного мужчину и не испортить все дело.
Если она уже все не испортила.
Экипаж остановился, и Марселине захотелось плакать. Неужели это путешествие никогда не закончится? Неужели оно закончилось?
Открылась дверца, и в проеме возник зонтик в руке насквозь промокшего лакея.
Кливдон встал.
— Нет! — воскликнула Марселина.
— Я не привык вышвыривать женщин из экипажа и позволять им идти до дверей в одиночестве.
— Не сомневаюсь, что на свете есть множество вещей, к которым вы не привыкли, ваша светлость, — сказала она.
Но герцог уже вышел из экипажа, и спор с ним не сделал бы его лакея суше.
